"Константин Иванович Коничев. Из жизни взятое" - читать интересную книгу автора

Просушивай... Портянки в дороге - главное...
В ту же минуту Судаков как-то машинально прочел на кресте надпись:
"Здесь покоится прах Константина Николаевича Батюшкова". Он вспомнил о том,
что Батюшков - это вологодский поэт, знаменитость, участник Отечественной
войны 1812 года. Имя его золотыми буквами высечено на стене педтехникума...
- Сейчас же, немедленно перенеси костер на другое место! Вот, черт, еще
и портянки развесил, - строго и требовательно приказал он хлопцу. Тот,
недоумевая, заморгал глазами.
- Все жгуть, пекут и варят, а мне запретно?
- Да знаешь ли ты, чья это могила?
- Не моя, и слава богу.
- Наверно, грамотный?
- Як же! Восемь классов, девятый коридор! - огрызнулся парень, не
собираясь переносить костер в другое место.
- Каких поэтов знаешь? - спросил Судаков.
- Тараса Шевченку, Пушкина, Павло Тычину...
- А Батюшкова?
- Ха! Не чуял про такого.
- Давай, давай... - заторопил Судаков парня. - Убирай с крестовины твои
онучи. И на такой могиле чтоб не кощунствовать!..
- Ясно. А можно вопросец? - забрасывая снегом костер, обратился к
Судакову Шалюпа. - Хочу знать, кого по справедливости считать куркулем: того
киргиза, что имел восемь сотен кобыл, или меня, Шалюпу, с тройкой лошадей и
двумя парами волов?
- А земли сколько имел?
- Пятнадцать десятин.
- Батраков?
- Малость прихватывал.
- Значит, эксплуататор?
- Допустим. А при чем моя жинка? Вон та, на мешках сидит. Она беднячка.
Виновата, що за меня замуж вышла два роки назад... Да чего гуторить... Вы не
знаете. А у нас на Украине такая содомия и гомерия происходит - хуже всякой
войны! Великое переселение и отобрание всего нажитого. Ничему не верят.
Гнут, загибают, высылают и баста!.. Ох, чем это кончится?..
Судаков не стал вступать в разговор. Некогда. Не время и не место
объясняться. У каждого из нескольких тысяч, находившихся здесь, нашлось бы о
чем спросить.
- Ладно, Шалюпа, не охай. Поживем - увидим. И мы не без вины виноватые.
Всякое бывало, - покладисто и решительно возразил Охрименко. - Оно, конечно,
если так по правилам рассуждать, то окажется, что вместе с мусором и янтаря
немало повыплескали. Что ж, всему свой черед. Янтарь отберут и отвезут на
свои места. Возвратят, да еще и с извиненьицем. Только нас с тобой, Шалюпа,
едва ли коснется. Мы хоть трудовики, а все же не совсем чистый янтарь...
Ступай вот в эту церковь. Скажи всем нашим бывшим людям, чтоб одевались и
были готовы к отправке...
За воротами монастыря Охрименко устроил перекличку. Все семьсот были
налицо. Киргизы отдельно. Они должны были следовать за обозом, а впереди
обоза - крепкая, трудоспособная сила, в возрасте от восемнадцати до
пятидесяти лет.
Судаков, стоявший в стороне, после переклички подозвал к себе Охрименку