"Константин Иванович Коничев. Повесть о Воронихине " - читать интересную книгу автора

лучший исход, пытался через фаворита Екатерины графа Завадовского отписаться
от бессмысленных указов императрицы. Чувствуя за собой правоту, веря в
начатое им дело, Баженов не стеснялся вступать в резкие письменные
пререкания с "высочайшими" особами, не боялся вызвать их гнев.
"...прошу о приказании, - (то есть о распорядке работ), - писал он
вельможе, графу Завадовскому, - дабы Высочайший Е. и. в. указ был прислан в
Экспедицию сколько можно без упущения времени для того, что по получении его
я мог основательнее приняться за продолжение успешно начатого дела по
Кремлевскому строению. А то я не успел по приезде моем из Петербурга
показаться в Экспедиции, как атаковали меня новыми указами, которые тем
только и важны, что они высочайшим Е. и. в. титулом изукрашены (а впрочем
столько же разумны, как тридцатисаженные бревна). И так я не знаю, за
работой ли мне смотреть или устремлять свои мысли на очень мне насланные
указы, а оное бесконечное письменное упражнение уносит время, которое
годилось бы к строевой работе".
Время уносилось, дело не двигалось, глохло и, наконец, было
бесповоротно остановлено. Многолетние работы зодчего Баженова застыли в
чертежах и прекрасно выполненной модели. Строительство дворца не состоялось.
Труды архитектора были преданы забвению...
И снова Баженов, погруженный в горестные думы, садился за свой рабочий
стол и, мысленно обращаясь к тому же графу Завадовскому, а через него и к
самой царице, писал:
"...24 лет как я употребляюсь в моем художестве... учился с похвалой и
отменными успехами... Во все оное время гоним судьбой, не видел ни одного
дня, что был чем-либо порадован. 10 лет в теперешнем чине до 50 человек учил
учеников без всякой корысти, из коих много таких, которые изрядными успехами
оказались в службе Е. и. в., получали равные со мной чины, а другие и
превзошли меня... Никогда бы меня оное не потревожило, если бы все
вышеописанное по каким-либо отменным трудам и знаниям превзошли, но все от
меня жадностью похищают где бы только могли разными происками увидеть и
непозволительным образом на мои выдумки подписывать свои имена, только бы
обманывать всех и через то получать титлы.
А более того стеснен дух мой 15000 рублев долгу, имеющемся на мне,
которые я нажил не мотовством, ниже другим образом, кроме как
усердствованием моим отечеству, набирав беднейших и для их обучения
выписывал нужные книги, покупал эстампы, редкие картины, гипсы и все, что
касается до художества, в уповании, что начатое великое здание в Кремле
будет продолжаться, следовательно и должно быть иметь в прибавок
Санкт-Петербургской Академии Художеств оных учеников, кои быв при начале
столь славного здания могли и по смерти моей продолжать оное. Но зависть все
отняла у меня - как столь важное для отечества нашего здание, так и моих
потомков отняла имя и я, лет восемь проработавши, остался (без здоровья с
повреждением зрения... И так рассудите, милостивый государь, художнику 25
лет упражнявшемуся с славой и не в одном своем отечестве, потом делавшему
здесь с амбицией без всякой корысти. А наипаче оная славная закладка
возобновленной древней столицы, коя в конец меня сразила, ибо напоследок
заплачен ударом и если б не подкрепила моя неповинность с представлениями
моими, то едва ли были бы моей жизни остатки и на поверхности земной..."
Так писал Баженов и чувствовал, что напрасны его слезницы и промемории.
Затея царицы преобразовать и возвеличить Московский Кремль на удивление