"Константин Иванович Коничев. Повесть о Воронихине " - читать интересную книгу автора

схода, украшенным тонкой резьбой по карнизам.
Глиняная модель каменной Ильинской церкви долго не поддавалась
Андрейке. Трудно было в зимнюю пору возиться с моченой глиной, она ломалась,
распадалась на куски, не успев засохнуть. Все ребята, Андрейкины товарищи,
сдали Гавриле свои изделия. На широкой полке в иконописной мастерской были
выставлены в ряд избы и хоромы, мельницы и часовни, колокольни и пожарные
вышки. В полуденный час, когда солнце заглядывало в окна мастерской, модели
на полке светились золотистой, гладко струганой сосновой дранкой. И вся
ученическая выставка казалась привлекательным, образцовым поселением в
миниатюре. Посредине на полке было оставлено свободное местечко, на котором
должна была стоять, к пасхе обязательно, модель Ильинской церкви.
Весь великий пост, в свободные от живописи часы, провозился Андрейка
над моделью. Сделал он ее вполне удачно, схоже с натурой. Выбеленная,
раскрашенная от креста до фундамента, она воспроизвела церковь в точности, с
соблюдением всех пропорций и деталей. Даже рамы были сделаны со стеклами и
железными решетками, витыми из проволоки. Мало того, у проезжего купца на
постоялом дворе Андрейка ночью тайком отвязал от уздечки медный колокольчик,
который очень оказался кстати.
Недолго Андрейкина модель, одобренная Гаврилой, стояла на полке,
украшая выставку ученических работ.
В ту весну пожаловал из Петербурга в Новое Усолье от Строгановых
ревизор по всем хозяйственным, промысловым и арендным делам. Было ему велено
опричь иного проведать подросших ребятишек Андрейку Воронихина и Пашку
Карташева, учившихся у Юшкова. Ребятам в ту пору исполнилось по тринадцати
лет. Оба грамоту разумели, живописи учились не плохо, подавали надежды стать
иконниками.
Из Нового Усолья в Ильинское явился к Гавриле нарочный с приказанием,
исходившим через ревизора от самого барона Строганова, проживавшего тогда за
границей. Гаврила Юшков знал себе цену, да и дела в иконописной мастерской
были в полном порядке, придраться не к чему, все шло своим чередом и
правильным ходом. Поэтому нимало он не струхнул, когда нарочный от ревизора
ввалился в мастерскую. Напротив, Гаврила был с ним не очень приветлив,
попросил нарочного выйти вон, вытереть о рогожу сапоги и ополоснуть ноги в
бочке, стоявшей у входа в мастерскую, ибо место, где пишутся иконы, есть
свято. Нарочный послушно исполнил все это, вернулся в мастерскую и, подав
Гавриле грамотку, хотел было понюхать ид табакерки, или же ради бахвальства
и престижа своего достал он табакерку, дабы показать Гавриле позолоченный
барельеф Екатерины на эмалевой крышке. Гаврила ткнул рукой на множество
готовых к освящению икон, дав понять, что тут не место употреблять табачное
зелье.
Прочтя записку от ревизора, Юшков приподнял с переносицы очки на лоб,
улыбнулся, с минуту подумал и сказал:
- Андрейка, и ты, Карташев, сейчас же собирайтесь. Поедете с нарочным в
Новое Усолье. - И добавил: - Фартуки долой, умойтесь щелоком, рубахи одеть
новые, что на пасху сшиты. А ты, Андрейка, модель свою повезешь на показ. Да
смотри, не разбей в дороге. А ежели баронскому представителю слепок
полюбится, не горюй, пусть увезет в Санкт-Петербург. Не забывает тебя барон.
Напомни и ты ему о себе.
И пока ребята умывались да одевались, прибежала в мастерскую мать
Андрейки, Марфа Федоровна Чероева, и, со всей материнской страстью