"Константин Иванович Коничев. Повесть о Воронихине " - читать интересную книгу автора

красками. - Вот Григорий Богослов, Иван Златоуст, вот единородный сын божий,
бессребреники Кузьма и Демьян. Все они разными нашими мастерами писаны, а
есть общее в них - строгановская иконного письма школа. Гляньте, дети мои,
на фигуры святых, и вы увидите зоркими очами своими, что лики пишутся зело
светлыми добротными красками. Ризы на божьих угодниках и прочих изображениях
тонко и изящно писаны и подернуты золотцем, растворенным и подогретым на
скипидаре с вином вперемешку... И еще ведать о том вы должны, за святыми
фигурьями пишутся палаты - это признаки любви угодников к зодчеству. Те
палаты пишутся по выдумке затейливой, как допреж учили и образцы оставили
иконники Рима и Флоренции и других испокон знатных мест... Но учители -
учителями из древностных времен и разных держав, одначе мы и сами не бедны
своими указами и наставлениями, изложенными во многих рукописных сборниках и
в "Стоглаве" соборное нерушимое утверждение нашедших. Дети мои, ведать вы
должны, как подобает писать святых, в каких мерах. Всякий святой пишется в
рост девяти глав. До пупа в три главы, локоть на уровне пупа пишется, от
пупа до колен три главы мера, ширина плеч - две главы, а брюха - полторы
главы. А уши на лике ставить правильно будет, ежели против брови и до
половины ноздри. А глаза посередке уха писать живые, якобы они зрят на
молящихся...
Преподав, что должен делать иконник до наложения красок, Гаврила
поучал, каким составом красок должно свет писать, какими красками писать
верхние ризы и исподние у Христа, у богородицы, у господа Саваофа, как
пишется лик и делается подрумякка щек, губ и чела.
Все эти поучения Андрейка и его товарищи должны были твердо держать в
памяти, помнить и не забывать, ибо записи не велись, тетрадей не было. И они
помнили. Особенно любо ученикам было слушать сведения о знаменитых русских
"конниках, о киево-печерском иноке Алимпие, коему сами ангелы помогали
добротно делать лики святых, а те изображения, подаренные Владимиром
Мономахом Москве, и досель невредимы в Московском Кремле... Похвально
говорил Юшков об Андрее Рублеве и Симоне Ушакове, о вологодских иконописцах,
двух Дионисиях, и о многих других, перечень которых с пояснениями их деяний
занимал не мало времени. А чтобы упрочить любовь учеников к иконописи и
уважение их к самим себе, Гаврила Юшков доставал с полки печатный, времен
Грозного "Стоглав", уже немало потертый, пожелтевший, хранимый в досках,
обшитых кожей, и, вынув тесемку на нужной странице, внятно читал, держа
указательный перст выше своей головы, как бы указывая на премудрость,
сошедшую с самих небес. Он читал, дополняя своими словами, текст древней
книги, говорящей о смирении, кротости, о трезвости и прочих бесчисленных
благонравиях, приличествующих иконникам, творящим чистыми руками и светлым
разумом благое, богоугодное дело.
- Аще кто будет от самих тех мастеров-живописцев или от их учеников
учнут жити не по правильному завещанию, во пьянстве, в нечистоте и во всяком
бесчинстве, святителям таковых в запрещении полагати, и от дела иконного
отлучать и касатися того не велети, боящеся словеси отреченного:
- "Проклят творяй дело божие с небрежением"... - читал Юшков, а потом,
вспомнив особенно любимое им наставление, говорил: - Дети мои, в назидание
вам, живописцам-иконникам, чтобы праведны были яко честные монахи, а не
подобно ярыжкам сольвычегодским, охочим до вина и жен-греховодниц, прости их
господи. Слушайте кое слово сказано в приложении к "Стоглаву", а пункт тому
пятнадцатый: "Не прельщайтеся ни блудницы, ни прелюбодеи, ни мужеложники, ни