"Константин Иванович Коничев. Из моей копилки" - читать интересную книгу автора

отдаваясь ее переустройству.
Лучшие страницы "Деревенской повести" посвящены горькому детству сироты
Терентия Чеботарева, формированию его личности, рождению у юноши-батрака
осознанного протеста против старого мира. Автор сумел нарисовать не только
образ батрацкого мальчика, но и полнокровный характер сельского коммуниста,
выросшего из него. В судьбе бедняцкого сына Терентия Чеботарева - много от
биографии самого автора. К. Коничев, ничего нарочито не выдумывая,
рассказывает и о себе, не хочет скрывать этого, хотя и не склонен
отождествлять Терентия Чеботарева с собой. Нелегкой жизненной дорогой шел
сам писатель, преодолевая на своем пути все то, что пришлось преодолеть и
его героям.
"Терентий Чеботарев - отчасти мой двойник, - объяснял Коничев еще в
октябре 1950 года особенности своего повествования. - Но только отчасти.
Темы вологодские мне очень близки, вжился я в них. До того вжился, что,
например, в той же "Деревенской повести" мало чего пришлось домышлять. Даже
имена и фамилии моих персонажей остались без изменений".
В "Деревенской повести" Константин Коничев впервые предстал как
талантливый бытописатель северной деревни. Взятые из жизни бытовые сцены и
картины этнографически точны и одновременно самобытны. Труднее давалось
мастерство художественного синтеза. Писатель не всегда поднимался над
фактами личной жизни, нередко он излишне увлекался случайными бытовыми
деталями. Краски его блекли там, где он отходил от биографической канвы и
делал попытку нарисовать широкие картины борьбы за Советскую власть на
Севере. Художественная фантазия особенно часто отказывала автору во второй
книге "Деревенской повести".
Еще до войны Константин Коничев выпустил сборник песен, пословиц и
загадок Севера, обнаружив большое знание народной мудрости и поэзии. Автор
"Деревенской повести" был не только знатоком и исследователем устной поэзии
Севера, но и ее активным носителем. Он рос в самой гуще народной
словесности. Отсюда - и неповторимая народная основа, и живые северные
краски его "Деревенской повести". Песенные страницы в ней, местные народные
реченья, остроумные присловья, прибаутки, до слез смешные сцены в соседстве
с горестно драматическими ситуациями - не искусственно привнесены в
повествование, а органически присущи ему. Автор вырос на этом материале,
выстрадал его.
Народные предания и поверья вновь служили "ценной питательной
подкормкой" и для других книг Коничева. Любовь к Северу, знание его истории,
тяга к бытописанию сказались и в повестях-былях "В местах отдаленных"
(1954), "К северу от Вологды" (1054), которые вместе с "Деревенской
повестью" составляют своеобразный цикл книг о прошлом близкого сердцу
писателя родного края и его людей.
Не один заход к изображению судеб северного крестьянства в советское
время делал писатель, протягивая незримые повествовательные нити от
"Деревенской повести" к повести "В году тридцатом", посвященной изображению
коллективизации деревни. Развернутая здесь идея "от земли взятые" как бы
предваряла повествование о рождении нового рабочего города - "На берегу
небывалого моря". Работе над этой рукописью писатель отдал много сил в конце
своей жизни, но удача на этот раз не во всем сопутствовала ему...
Константину Ивановичу всегда были по душе характеры пытливых,
выносливых, не склоняющихся ни перед какими невзгодами северян, людей доброй