"Анатолий Фёдорович Кони. Совещание о составлении Устава о печати " - читать интересную книгу автора

интересам общества, служить которым призвано государство.
Мы все бывали свидетелями, когда вдруг проскальзывало в печать сведение,
подымавшее завесу над рядом темных дел или неблаговидных проделок, - и как
затем, точно по мановению волшебной палочки, вся печать смолкала, делаясь
не только глухонемою, но и слепою. Не всякий мог пристально следить за нею
и, выражаясь словами митрополита Филарета, "слушать ее молчание";
большинству оставалось снова искать ответов на разные вопросы в
противоречивых толках и непроверенных слухах или же обращаться к
тенденциозным и часто совершен но невежественным, в смысле знания России,
вестям иностранных газет.
Стоит припомнить запрещение писать о доппинге, как о возбудительном
средстве, даваемом скаковым лошадям при состязаниях, для придания им этим
мошенническим способом большей быстроты в беге. Несомненно, что
употребление доппинга наряду с таким учреждением, как тотализатор,
подлежит безусловному изобличению и осуждению; существование их никакие
интересы коннозаводства оправдать не могут, ибо эти интересы не должны
идти вразрез с народною нравственностью, которую колеблет всякая
общественная азартная игра. Я, по моему судейскому опыту, знаю и могу
удостоверить, что во многих корыстных преступлениях такая игра бывала
одною из движущих причин, толкнувших слабого и увлекающегося человека на
пагубный путь. Как же не говорить о злоупотреблениях, допускаемых при
терпимом и оберегаемом зле, об этом своего рода зле в квадрате? И что
общего имеет доппинг с вопросами государственной важности, о которых
говорится в статье 140?
Какою, например, опасностью грозили Российской державе статьи директора
Института путей сообщения профессора Герсеванова по техническому
образованию, воспрещенные к печатанию в половине девяностых годов? Или
репортерские отчеты об имеющем быть концерте в пользу общества
вспомоществования благородным девицам? Или известия о прибытии и
пребывании в С.-Петербурге бывшего харьковского губернатора князя И. М.
Оболенского?
Наряду с такими, вызывающими недоумение, случаями распространительного
толкования статьи 140 можно отметить и случаи, вызывающие скорбное чувство
за те немногие предметы непререкаемой народной славы и гордости, о
которых, однако, воспрещалось говорить. Достаточно указать на запрещение
не только обсуждать определение святейшего Синода о духовной каре,
постигшей графа Л. Н. Толстого, в то время, как на него сыпалась печатная
брань и прямые проклятия, но даже говорить о пятидесятилетнем литературном
юбилее "великого писателя земли русской", в связи с обязательством
соблюдать особую осторожность в случае его смерти, причем, однако, было
великодушно не встречено препятствий к статьям о его литературных
произведениях...
К такому распространительному толкованию статьи 140 присоединяются и
случаи явного нарушения закона, обеспечивающего публичность судебных
заседаний и тесно связанную с нею гласность их. Высочайше утвержденным 20
ноября 1864 г. мнением Государственного Совета и та и другая закреплены по
всем делам, по которым, согласно Судебным уставам, двери заседания не
подлежат закрытию. Обсуждая весьма редкие, но необходимые случаи закрытия
дверей, Государственный Совет нашел, что соединенная с публичностью
возможность широкого оглашения всех подробностей дела изустно и в печати