"Анатолий Фёдорович Кони. Совещание о составлении Устава о печати " - читать интересную книгу автора

было сказано, суд присяжных ничего, однако, общего с идеею о суде
присяжных не имел бы, так как последний судит не нравственную личность
того или другого человека вообще, а его поступок, в котором выразилась его
злая воля и нарушение им общественного строя. Отвечая на вопрос: виновен
ли?, - присяжные вместе с тем отвечают и на вопрос: совершил ли?, - то
есть доказано ли перекрестным допросом, речами сторон и разбором улик и
доказательств то, что взведено на подсудимого совершенно точным и
определенным обвинением. Что же общего между этим суждением, покоющимся на
прочно установленном факте прошедшего, и отсутствием доверия, построенном
на предвзятом предположении о будущем поведении? Даже и средневековый суд
в Англии и России, имея дело с homines male creditos de maleficio alique
(человеком, которого могли подозревать в каком-либо преступлении - лат.) и
с "лихими людьми, сказанными по обыску", прежде постановления своего
приговора исследовал их вину в отношении определенного преступного деяния.
Отрицательные решения такого Совещания в ответ на ходатайство о разрешении
издания всегда будут возбуждать неудовольствия. Они будут или считаться
неправильными и основанными на предубеждении или же, если общество
отнесется к ним с доверием, будут налагать пятно на просителя,
возбуждающее в окружающих неопределенные подозрения, которыми может
воспользоваться мстительное злоречие. Не надо забывать, что просьбе о
разрешении издания неминуемо должно предшествовать собрание необходимого
капитала и подбор сотрудников и что, следовательно, отказ никогда не может
остаться в тайне.
Переходя затем к возражению против 25-летнегй возраста просителя при
явочном порядке, который, будто бы, недостаточен и должен быть повышен до
30 лет, я настаиваю на своем сравнении таких лиц, по отношению к возрасту,
с судьями, находя, что нет никакого основания быть более строгим к
журналисту, чем к судье, ибо если молодости свойственны неопытность и
увлечение, то старость очень часто связана с рутиною и равнодушием к
неправде. Притом журналист действует от своего имени и на собственный
страх, и государство не имеет основания предъявлять к нему более высокие
требования возраста, чем к судье, которому, несмотря на его 25 лет,
вверяется честь, свобода и имущество граждан и право творить суд от имени
императорского величества. В последнее время наше законодательство,
впрочем, понизило требования возраста для своеобразных судей в лице
земских начальников, позволив им отправлять судейские обязанности с 21
года, но это так же мало соответствует действительным потребностям
правосудия, как и самое учреждение административных чиновников, имеющих
право отправлять судейские обязанности. Остаюсь поэтому при высказанном
уже мнении о необходимости введения явочного порядка.

Напрасно было бы искать в своде законов правила о цензуре среди
узаконений, говорящих о предметах деятельности ведомства просвещения или,
по крайней мере, внутренних дел. Эти правила помещаются в XIV томе Свода
законов, между Уставом о предупреждении и пресечении преступлений и
Уставом о ссыльных. Это соседство отразилось и на Уставе о цензуре и
печати, который не только рядом мер предупреждает и пресекает печатное
слово, но даже в некоторых случаях предоставляет усмотрению одного лица
лишать его права на существование в самом его зародыше. Такою является
статья 140 Устава цензурного в ее практическом объеме и применении вплоть