"Анатолий Фёдорович Кони. Некоторые вопросы авторского права " - читать интересную книгу автора

сокровенных подробностей жизни их отца или покойного супруга. Письма
жениха к невесте, ставшей затем его женой, матери к дочери, сына к отцу
очень часто содержат в себе своего рода исповедь, раскрытие тайны которой
можно допустить лишь тогда, когда это не может задеть, уязвить или
возмутить ничьих личных чувств. Есть прекрасное немецкое изречение: "Wer
im Gedachtnis seiner Liebeii lebt, ist nicht todt: er ist nur fern; nur
der ist todt, wer vergessen wird" - Кто живет в памяти своих близких,
тот не умер: он лишь далеко; мертв лишь тот, кто забыт.
Для того, чтобы быть забытым близкими по преемству крови и имени,
пятидесяти лет мало. Вот почему даже и принимая пятидесятилетний
посмертный срок для беспрепятственного издания чужой переписки, было бы
справедливо дополнить это общее положение ограничением в том смысле, что
для печатания таких писем все-таки необходимо согласие вдовствующего
супруга и родных детей, находящихся в живых. Против такого ограничения,
конечно, могут возразить громкими и неопределенными фразами о нарушении
интересов исторической науки и литературы.
Трудно себе представить, чтобы там, где частные письма представляют собой
действительный литературный или исторический интерес, могли встретиться
серьезные препятствия для их напечатания. Но, вместе с тем, не менее
трудно убедить себя в том, что переписка супругов, предшествующая,
например, разводу - переписка по поводу узаконения или усыновления, часто
содержащая в себе самые интимные указания о происхождении усыновляемого, -
или предсмертные письма самоубийцы, имя коего оглашается, к своим близким,
- или, наконец, написанное слезами и кровью сердца печальное повествование
об отвергнутой, поруганной или обманутой любви - не предназначавшиеся
притом для напечатания, могут составлять ценный литературный или
исторический памятник. Нет сомнения, что для нездорового любопытства
читающей публики такие письма могут представить лакомую приманку, а
скудному творчеством литературному ремесленнику - доставить готовый
материал для сенсационных рассказов, с прозрачными намеками на
действительных лиц. Но называть это "историей" так же основательно, как
считать Ноздрева историческим человеком *.
* Речь идет о персонаже "Мертвых душ" Н.В. Гоголя.
Правда, есть письма, в которых данные несомненного историко-литературного
или научного интереса перемежаются со сведениями и рассуждениями чисто
личного и семейного свойства. Но и в этом случае нельзя не предоставить
нравственно заинтересованным лицам дать разрешение на напечатание только
того, что имеет не исключительно общественное значение. От дневников и
частных записок, не предназначавшихся к напечатанию, надо отличать
мемуары. Несомненно, что мемуары, представляющие очень часто действительно
ценный исторический материал, по самому свойству своего происхождения
являются не чем иным, как литературным произведением, к которому должны
быть применены все общие правила об авторском праве и о его законных
ограничениях. Но иначе обстоит дело с дневниками. Дневник, не
предназначенный для напечатания, является документом, страдающим
внутреннею, так сказать, психологическою недостоверностью. Он редко
ведется в зрелом или преклонном возрасте, как, например, дневник Амиеля,
очевидно, притом предназначенный для напечатания *.
* "Фрагменты интимного дневника" Анри Фредерика Амиеля были изданы через
два года после его смерти в двух томах в 1883 году.