"Виктор Викторович Конецкий. Лети, корабль! (Эссе)" - читать интересную книгу автора

Порфироносная вдова...
Здесь величайший гений промахнулся. Все случилось с точностью до
наоборот. Но это, вероятно, единственный раз. И единственный раз Пушкин
завидовал.
Да, да, Пушкин завидовал! Но не Данте или Гомеру завидовал, а моряку.
Какая притягательная сила в океанской волне!
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О, волн и бурь любимое дитя!
Сколько написано о слиянии человека с конем, парусом и машиной и
ощущении счастья от этого; о счастье полета или штормового плавания под
парусами. А суть, кажется мне, как раз в том, что нельзя разрешать себе
полное слияние ни с парусом, ни с машиной - нельзя!
Дилетант думает, что через такое слияние он сам станет ветром, морем,
Вселенной, Временем. Профессионал знает, что не должно допускать себя
до
подобных слияний, что работа полным-полна самоограничений, самоконтроля и в
силу этого полным-полна скуки и рационализма.
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: "На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!"
Перед отплытием волонтера Феди Матюшкина в первую кругосветку Пушкин
напутствовал друга по части ведения путевых заметок. Он предостерегал от
излишнего разбора впечатлений и советовал лишь не забывать подробностей
жизни, всех обстоятельств встречи с разными племенами и характерными
особенностями природы. Пушкин хотел фактов. Документализма, как ныне
говорят, а не ахов Бестужева-Марлинского.
В 20 - 30-е годы XIX века очерки и заметки моряков-писателей
публиковались щедро и пользовались огромным успехом у читающей публики, ибо
базировались на романтизме - навевали золотые сны, уводили из кошмара
родины в далекие и суперпрекрасные миры. Этот "увод" совершался не
беллетристами-литераторами, а обыкновенными моряками. Документальная
подкладка сообщала их очеркам искренность, а грубоватость языка и неровность
слога, например Головнина, вызывали у Бестужева даже недоуменное восхищение.
Волонтер Матюшкин записки в рейсе тоже вел; их нашли, но полностью и до
сих пор не опубликовали. Первый раз частично использовали в 1956 году... Это
опять к тому, что мы ленивы и нелюбопытны. А возможно, это связано с тем,
что будущий адмирал Матюшкин не одобрял офицеров-декабристов. Это, правда,
не помешало адмиралу отправить в Сибирь Пущину пианино.
Адмирала похоронили на Смоленском кладбище*. Потому я знаю о нем с