"Виктор Конецкий. Невезучий альфонс" - читать интересную книгу автора

получали мы. И молчали в тряпочку, хотя было обидно.
И вот Альфонс решил в очередной раз взойти на Голгофу за интересы общества.
-- Рыба, -- сказал Альфонс. -- Сегодня делить кашу буду я. Дай половник.
Рыба чрезвычайно удивился. Большим количеством извилин он не обладал, поэтому
думал целую минуту, пока не спросил с угрозой:
-- Альфонс, тебе кашки не хватает, что ли?
-- И не только мне, Рыба, -- сказал Альфонс.
-- Кушай, -- сказал Рыба и надел бачок с пшенной кашей на голову Альфонса.
Альфонс сел. Рыба еще постучал по дну кастрюли половником, и снять кастрюлю с
головы Альфонса сразу не удалось, она налезла, как говорят артиллеристы, "с
натягом". Дело закончилось медпунктом. А мы, мы... опять пострадали вместе с
Альфонсом. Ибо решили отомстить за него и устроили Рыбе "темную". Но Рыба был
крепкий мужик, и всем нам досталось больше, чем ему одному, не говоря о том,
что на шум прибежал дежурный офицер и мы еще получили по пять нарядов вне
очереди.
Короче говоря, когда мы закончили училище, получили лейтенантские звездочки, по
кортику, по байковому одеялу, по две простыни, когда мы перепились на выпускном
вечере, поплакали на груди у самых нелюбимых наших начальников, сообщили им
сквозь рыдания, что никогда, никогда не забудем светлых лет, проведенных под их
мудрым и чутким руководством, и когда наконец поезда загудели, развозя нас к
далеким морям, мы вздохнули с облегчением, потому что в ближайшем будущем не
должны были встретиться с Альфонсом.
Мы встретились через несколько лет, в годовщину окончания училища, в Ленинграде
возле "Восточного" ресторана. Мы -- это старший лейтенант Николай Боков (по
училищной кличке Бок), старший лейтенант Владимир Слонов (по кличке Хобот),
капитан-лейтенант Анатолий Алов (по кличке Пашка), я (по кличке Рыжий) и
младший лейтенант Альфонс Кобылкин. Как вы заметили, десятилетие изменило
количество звезд на погонах нашего невезучего друга в сторону уменьшения.
Все мы несколько огрузли, задубели, но от радости встречи оживились, решили
пошалить, встряхнуться. Заказав по сто граммов, повели обычный разговор
однокашников. Посыпались номера войсковых частей, названия кораблей, фамилии
командиров, рассказы о походах, авариях, сетования на то, что флот теперь не
тот, порядки не те, традиции не те, офицеры не те, матросы не те, море не то и
даже дельфины куда-то пропали. Одному дрянному шпиону достаточно было посидеть
за соседним столиком десять минут, чтобы завалить Пентагон материалом до самой
крыши.
Только Альфонс молчал. Наверное, ему было как-то неудобно сидеть и пить со
старшими по званию. А когда человек молчит, не рассказывает о том, как провел
свой корабль через Центральную Африку, то такого человека и не замечаешь. И мы
как-то позабыли Альфонса. Не хотелось нам расстраиваться, выслушивая рассказ о
его очередных неприятностях. Но в конце концов совесть заговорила в нас, мы
сосредоточились на двух одиноких звездочках Альфонса, и Хобот спросил:
-- Чего не ешь, лошадь? Надо закусывать.
-- Пейте, ребята, не обращайте внимания, -- сказал Альфонс бодрым голосом. -- А
я скоро уйду. Если вы проведете со мной еще полчаса, то или попадете на
гауптвахту, или здесь обвалится потолок.
-- Не говори глупостей, -- сказал Пашка и подозвал официанта. -- Еще пятьсот
капель, папаша!
-- Валяй нам все, как на исповеди, младший лейтенант Кобылкин! -- сказал я.
-- Да чепуха... Так, знаете... Короче, таракан. Обыкновенный таракан. С