"Елена Кондратьева. Ледовая ловушка: Миллиардер, Книга 1 ("Этногенез" #5) " - читать интересную книгу автора

Ева была влюблена в свою науку. Дисциплина, которой она занималась,
находилась на стыке биологии и антропологии, официального названия у нее еще
не было. Поэтому кандидатскую диссертацию Ева защитила как биолог, а статьи
ее печатались в основном в антропологических журналах.
Красивая и умеющая стильно одеваться, Ева была, однако, совершенно
безразлична к шопингу. Любая другая на ее месте стремилась бы повторить
подвиг Даши Жуковой, потратившей в одном бутике сто пятьдесят тысяч евро, за
что ее бойфренд якобы блокировал ей кредитку (история эта, как, смеясь,
рассказал Гумилеву сам бойфренд, была выдумана журналистом, которому сто
пятьдесят тысяч евро, очевидно, представлялись немыслимой суммой). Ева
никогда не просила у мужа денег на наряды и украшения - только на
финансирование ее научных исследований и экспедиций. И Андрей, сделавший
себе имя и состояние на новых технологиях и уважавший людей науки, никогда
ей в этом не отказывал.
Но, подписывая любые сметы, он был против того, чтобы его жена сама
отправлялась в далекие экспедиции. Во-первых, потому, что не хотел отпускать
от себя любимого человека, чье присутствие было необходимо ему, как воздух.
Во-вторых, потому, что свято верил: идти напролом, совершать открытия и
подвергать себя риску - дело мужчин. Место женщины в доме, и это вовсе не
должны быть пресловутые киндер, кюхен, кирхе. Тем более если под рукой
всегда многочисленный штат из поваров, горничных и нянь. Хочешь заниматься
наукой - пожалуйста! Он, Андрей, готов обеспечить любимой жене все условия.
Но зачем куда-то уезжать?
А Еве, как назло, не сиделось на месте.
Последний раз она уезжала в тайгу весной и провела там целый месяц.
Андрей тяжело переживал отсутствие жены, к тому же Маруся, очень любившая
Еву, постоянно донимала его вопросами о том, когда же вернется мамочка. Ева
вернулась в Москву в начале июня, радостная, переполненная эмоциями и
впечатлениями, но, как показалось Андрею, немного отстраненная. Он не хотел
думать - "чужая", но ощущение невидимой преграды, возникшей между ним и
Евой, порой было очень сильным.
Ева как будто была и с ним, и не с ним. Где-то очень далеко, может
быть, в тайге, а может, в таинственных, одной лишь ей ведомых мирах.
Иногда эта невидимая стена исчезала, и Ева становилась прежней - нежной
и чувственной. Порой в такие моменты она даже как будто пыталась загладить
свою вину: льнула к Андрею, смотрела на него влюбленными глазами
шестнадцатилетней девчонки, ловила каждое его слово... В те редкие минуты,
когда они были вдвоем, Андрей чувствовал, что Ева словно растворяется в нем.
Когда она его целовала, весь ее мир состоял только из этого поцелуя. Не
существовало ни проблем, ни других дел, ни других людей. Весь мир
принадлежал им двоим, а они принадлежали друг другу.
И к Марусе Ева стала относиться как-то иначе - она постоянно тискала
ее, обнимала, зацеловывала, наряжала и развлекала, оставляя няню практически
без работы. Прежде Ева была против "телячьих нежностей" и не раз повторяла
мужу, что он чересчур балует любимую дочку. При этом сам Андрей не раз
замечал, что Еве некомфортно в маске "строгой воспитательницы". Вернувшись
из тайги, Ева решительно выбросила эту маску: она постоянно возилась с
Марусей, заплетала ей косички, играла в веселые игры, которые сама же
придумывала на радость малышке, заваливала ее подарками, распевала с ней
песенки, не стесняясь няни и горничных. Всему этому можно было бы только