"Оковы безмолвия" - читать интересную книгу автора (Доннел Тим)

Глава седьмая

На следующее утро Конана снова привели в купальню, наполненную чистой водой, и служка, белый от ужаса, на глазах у всех вошел в бассейн, трижды окунулся и вышел невредимым. После этого Конан с удовольствием выкупался и, пока его растирали и умащали, краем глаза следил за стоявшим неподалеку Мерваном.

Служки наполнили кубок вином и замерли, восхищенно глядя на могучего бойца, в котором народ признал воплощение бога. Пока они глазели, как непобедимого воина одевают в яркие одежды, Мерван почти неуловимым движением что-то бросил в кубок. В следующее мгновение он уже смотрел в другую сторону и неторопливо направился к двери, у которой стояли монахи, готовые сопровождать Сегира на площадь.

Служка подал Конану кубок вина на золотом подносе. Отрава плескалась в золотом сосуде, дразня ароматом трав и специй.

Как бы нечаянно Конан уронил с плеч шкуру тигра, сделал шаг и, запутавшись ногой в шкуре, упал на пол, выплеснув содержимое кубка прямо в лицо одного из стражников.

Киммериец еле успел вскочить на ноги, подхватил шкуру и отбежал в сторону — стражник в отчаянии пытался стряхнуть с себя капли отравы, которая прямо на глазах превращала его лицо и руки в обугленные головешки. Сотрясая своды зала нечеловеческим воем, по полу катался почерневший кусок мяса. Но вот стало тихо, от стражника осталась лишь кучка пепла.

Конан схватил тяжелый мраморный стол, на котором только что стоял кубок, и поднял его над головой, собираясь размозжить голову всякому, кто посмеет к нему приблизиться. Как и вчера, монахи и служки бросились наутек, заперев за собой двери. Оставшись один, киммериец опустил стол и огляделся.

На столе у стены стоял кувшин, из которого в кубок наливали вино. Конан взял кувшин и вылил на ковер немного вина. Мокрое пятно растеклось по ворсу, в нос ударил пряный аромат. Осушив кувшин в несколько глотков, Конан разбил его о край бассейна, отошел к стене и стал ждать, что будет дальше.

В окружении свиты, кипя от злости, не уступавшей вчерашней ярости Конана, в зал стремительно вошел — или, скорее, ворвался — святой Ваджран. Увидев, что сталось с одним из его верных слуг и во что мог превратиться воин, который ему так нужен, он до крови закусил губу, сдерживая рвущийся наружу гнев.

Опять поединок под угрозой, опять Сегир доведен до бешенства. Кто-то упорно старается уничтожить пленника, но зачем?! Ведь это выгодно всей братии, теперь богатства текут в храм не узкой рекой, а бурным потоком — уже сегодня горожане принесли на площадь богатые дары, радуясь возможности лицезреть божественного воина.

Пленник стоял у стены, угрожающе подняв тяжелый мраморный стол и суля смерть каждому, кто рискнет подойти слишком близко. Ваджран шепнул несколько слов одному из приближенных монахов, и тот быстро скрылся за дверью.

Пока посланный не вернулся, жрец молча стоял, переводя взгляд с кучки пепла на непроницаемые лица окруживших его монахов, и пытался угадать, кто из них уже второй раз портит ему игру? Пожалуй, вечером, когда пленник будет надежно заперт в темнице, надо будет прибегнуть к самому верному средству и узнать, наконец, кто идет наперекор его воле и что за этим кроется. А что, если сам Ваджран должен стать следующей жертвой?! Но это средство опасно, очень опасно…

Видя, что монахи плотным кольцом окружили жреца, Конан опустил тяжелый стол на пол, всем своим видом показывая, что в любое мгновение готов пустить его в ход.

В тягостной тишине время тянулось медленно. Но, наконец, посланный вернулся, ведя за собой связанного Дхавану. Ткача вытолкнули на середину зала, и по приказу жреца двое стражников приставили к его груди мечи. Прячась за спины монахов, Ваджран обратился к Конану, вновь схватившемуся за стол:

— Остановись, Сегир! Еще мгновение — и твой брат умрет у тебя на глазах! Я не хочу ни твоей, ни его смерти. Народ ждет поединка, и он должен состоятся! Кто-то упорно хочет погубить тебя. Клянусь, я найду виновного, и сама смерть покажется ему желанной, когда он попадет мне в руки! А сейчас поставь стол и спокойно иди на площадь — или последний раз взгляни на того, кого ты считаешь своим братом! А ты, ткач, скажи ему, хочется ли тебе умереть!

Дхавана воскликнул:

— Послушайся святого Ваджрана, о брат мой! Через месяц мы получим свободу и будем вечно благодарить его! Быть может, Кубира вернет тебе речь, как вернул мне мое искусство — и все испытания покажутся нам лишь сном! Иди, брат мой, и одержи победу!

Конан поднял над головой стол и изо всех сил швырнул его на пол. Стол с грохотом разлетелся на куски, разноцветная мозаика брызнула во все стороны, а на полу осталась глубокая выбоина. Нахмурив брови и оглядываясь на Дхавану, варвар направился к двери.

Во дворе монахи вложили мечи в ножны и мгновенно выстроились в торжественную процессию. Под завывание флейт и грохот барабанов святой Ваджран двинулся к храму.

Когда зал опустел, двое монахов подхватили Дхавану и потащили обратно в подземелье. Втолкнув его в пещеру, они заперли дверь и поспешили на площадь, боясь пропустить начало поединка.

Дхавана отдышался и начал рассказывать испуганному брату, что произошло наверху. Критана, уже не надеявшийся увидеть Дхавану живым, немного успокоился, и они принялись за работу, с нетерпением ожидая Конана.

Челноки, как птицы, мелькали в проворных руках, шелк и золото ряд за рядом складывались в чудесный сверкающий узор. Перед ткачами лежал волшебный пояс, и в рисунке покрывала они повторяли орнамент, составленный из причудливо переплетенных магических знаков. Искусные мастера увлеклись работой, однако она не помогала рассеять тревогу. Юношей неотвязно преследовал один вопрос — что же сейчас происходит там, на площади?

Время шло, постукивал станок, разматывались шелковые нити, и ничто больше не нарушало тишину подземелья. Братьям показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они услышали топот множества ног.

Дверь распахнулась, и в пещеру вошел Конан. Он грозно сверкнул глазами на стражников, и те тут же попятились к двери. Служки внесли кувшин с вином и блюдо с рисом. Монахи и служки поспешили убраться и покрепче запереть дверь — они боялись своего пленника куда больше, чем живого тигра.

Вскоре за дверью стало тихо, и братья подсели к Конану, радуясь его возвращению и торопясь узнать, как прошел поединок.

Конан рассказал все по порядку. Критана, который не видел киммерийца в бою, изредка прерывал его изумленными возгласами. Закончив рассказ, варвар похлопал ладонью по столу и сказал Дхаване:

— После всех передряг надо бы подкрепиться. Впрочем, все здешние бойцы в подметки не годятся любому киммерийскому воину. Силы у них, может, и достаточно, но кровь сразу ударяет им в голову, и они лезут напролом. Неудивительно, что эта хитрая бестия Мерван так долго оставался непобедимым! Давай, Дхавана, доставай свой пояс и попроси его угостить нас барашком!

Желание Конана тут же исполнилось, и пленники с удовольствием принялись за еду, не забыв избавиться от монастырской пищи. Насытившись, братья снова принялись за работу, а Конан сел в углу и стал размышлять о последнем испытании.

Завтра его попытаются сбросить в какой-то колодец— либо здесь, в тюрьме, либо там, в купальне. Провалится какой-нибудь потайной камень — и он навсегда исчезнет в бездонной глубине. Конан немало слышал о подобных хитростях, а здесь, в этом змеином гнезде, наверняка множество таких ловушек. Значит, завтра он должен опередить врага и избавиться от него — иначе победа достанется Мервану, а его труп будет гнить глубоко под землей.

Конан так задумался, что даже не заметил, что братья уже давно прервали работу и наблюдают за ним. Юношей встревожил мрачный вид киммерийца, грозно нахмуренные брови, гневно сжатый рот. Дхавана подошел к Конану, присел рядом и тихонько спросил:

— Что тебя так тревожит, брат? Завтрашний день? Но я уверен, удача не изменит тебе, и ты опять победишь!

— Твоя сестра говорила «колодец». Вода и вино — это уже было, но где этот колодец?! В подземелье или наверху? Если бы только знать…

— Я знаю, где он, — воскликнул Критана. — Я уверен, что Сундари говорила именно о нем! Колодец здесь, в подземелье, там, где кончается большая галерея, перед входом в пещеру с котлами! Мне рассказывал о нем один мой товарищ — теперь его уже нет. Тела мастеров, кровь которых выпивает Кубира, сбрасывают в колодец. Однажды моему другу велели сбросить туда трупы, и, вернувшись в нашу пещеру, он обо всем мне рассказал. Один из стражников слегка прикоснулся к бронзовому цветку, почти незаметному на шершавой стене, и у их ног разверзлась бездна. Далеко внизу светилось подземное пламя, туда сбросили тела убитых. Потом монах вновь нажал на цветок, и камень встал на место.

— Там, где кончается галерея? Постой, постой, я, кажется, видел в стене под светильником какую-то финтифлюшку. Я еще, помнится, подумал — какое странное украшение ни с того ни с сего торчит в стене…— Теперь мне все ясно…— И Конан умолк, вновь погрузившись в свои думы, а братья опять взялись за работу.