"Василий Кондратьев. Сказка с западного окна (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

феерическую постановку по "Минарету" Ришпена. Когда раздались
привередливые парижские рукоплескания, на сцену вслед за
исполнившей героиню Мата Хари вышел художник, молодой,
высокий и элегантный, похожий на римлянина, Эрте.
Он еще очарует бесчисленные театральные залы, одно их
перечисление грозит превратить сказку во всеобщую историю
"века джаза". Здесь мюзик-холл "Фоли-Бержер", "Ба-Та-Клана",
"Зигфелд Фоллиз", "Альгамбры", "Мулен Руж", оперные залы
"Адельфи", "Метрополитан", Чикаго, Барселоны, Лазурного
Берега, и Бродвей, и еще многое. Начавшиеся с иллюстраций к
повестям Ле Галлиена и Лорда Дансени в "Харперз Базаар",
обложки, заставки и модели Эрте наполнят и "Харперз", и
"Скетч", "Фемину", "Космополитан", "Иллюстрасьон", оживут в
голливудских фильмах, будут отлиты в бронзах, вытканы в
коврах, тканях - чтобы в нашей памяти по мановению кисти
волшебника стал прекрасный женственный образ.
Эрте сотворил женщину эпохи. Так скажет написавший о
нем книгу Ролан Барт. Если прочесть заново древнюю легенду,
кинематограф и мода, сотворив Диву, заспорили, кто вызвал ее
к жизни. "Великий Немой" создал явление, его славу. Но только
мода дала неизбывные, всегда желанные очертания мечты. Как
ваятель, Эрте вылепил ее черты. Как портной, он одел ее
вольными, прихотливо цветущими орнаментами тканей, плетения и
перьев, соединив греческую простоту с роскошью Персии и
Индокитая. Как ювелир, он украсил ее с изобретательностью
престидижитатора нитками нефритовых и жемчужных бус,
складывающимися, платиновыми подвесками и кольцами в
бриллиантах, масками из ожерелий и шелка, из омелы, из
страусовых перьев, выложил золотом и камнями, в виде часиков,
очков и заколок, замшу, лаковое дерево и соломку.
Наконец, как чародей, он дал ей и душу; но душа
странница и переменчива, чтобы увидеть ее близко, нам нужно
перенестись назад, в Петербург, проживший войны, революции и
крушение, потерявший и само имя.

Это лицо, полускрытое маской из шелка, нефритовых бус
и перьев, напоминает один роман, роман, названный так по
причине и литературной, и романтической.
Одной из первых милых, уютных выставок, устраиваемых
ахматовским музеем во флигеле Фонтанного Дома, была небольшая
комнатка, отведенная под акварели, коллекции и редкостные
сегодня книги Юрия Ивановича Юркуна, писателя, едва
раскрывшегося и сразу же исчезнувшего, расстрелянного и
сгоревшего в самые отвратительные советские годы. Юркун был
мечтатель и дэнди. Возможно, что вслед за написанным
Д'Орвильи, Бирбомом и Дидекерке некогда появится и очерк
советского, особенно ленинградского, дэндизма, явления
героического, как все советское. Юркун был человеком породы,
которой завидовали и которую пародировали футуристы, но от
которой и остались одни пародии. Он мог бы считаться первым