"Поспорить с судьбой" - читать интересную книгу автора (Панкеева Оксана Петровна)

Глава 14

— Ну, как ты? — спросил Амарго, внимательно глядя не непутевого вождя. — В состоянии получить соответствующий разнос, или подождать, пока ты немного оклемаешься?

Пассионарио чуть пожал плечами, продолжая безучастно пялиться в потолок.

— Как хочешь. Мне все равно.

— Значит, еще не готов, — сделал вывод Амарго. — Тогда ничего тебе говорить не буду, все равно не проймет.

— Скажи хоть, что с Кантором? И с ребятами? Ты их нашел?

— Нашел… — неопределенно вздохнул Амарго. — Идиот ты, Пассионарио, что тебе еще сказать. Сорди тебя кинул, как маленького. Когда ты уже научишься разбираться в людях без магии? Я еще тогда заподозрил неладное, когда ты просил заменить Рико, только не мог понять, в чем же был подвох. Только сегодня понял, когда Рико мне сказал, что он не мистралиец. Я этого не знал. Мы как-то, когда принимаем людей, национальность не уточняем…

— А он не мистралиец? — вяло поинтересовался Пассионарио. — А кто?

— Голдианец он. Коренной голдианец, родился вырос в Новом Капитолии. А к нам попал совершенно случайно, из-за своей черномазой внешности влип. Его приняли за мистралийца и хотели депортировать… но это не так важно. Теперь ты понимаешь, почему Сорди так настаивал, чтобы его заменили?

— Нет.

— А ты напряги свои обкуренные мозги, и подумай. Голдианский вор, который знает тамошний преступный мир и его законы, он бы мигом унюхал, что наша сделка крепко подванивает. Поэтому его и поспешили убрать. Сорди с самого начала знал, что нас кинут, и прилагал к этому все усилия. Уж не знаю, зачем. Может, его купили, а может, он просто из идейных соображений вредит. Я еще не разобрался толком, что ему нужно, некогда мне с ним заниматься. Так, кое-какие соображения есть… тебе интересно, или ты все еще считаешь, что он тебе дает мудрые советы?

— Интересно, — без особого выражения сказал Пассионарио, упорно продолжая смотреть в потолок. — Скажи.

— Так вот, по моим соображениям, ему нужен ты.

— Я?

— А чему ты удивляешься? Ты всем нужен. Я уж не знаю, для кого он так старается, неужто сам в лидеры рвется?.. Так вот, из чего я это заключаю. Он спровадил моих ребят в Голдиану, дал им какую-то левую явку, которой вообще не существует, и, как оказалось, их там ждали с распростертыми объятиями. Как Рико унюхал неладное, сам не знаю. Наверное, у воров специальное чувство есть на этот счет. Можно сказать, чудом они не попали в ловушку. А если бы попали? Ведь во-первых, я бы остался без своих самых верных ребят, а во-вторых, я, разумеется, поехал бы их искать, и попался бы сам… если бы Сорди повезло. А тогда, по его расчетам, ты бы остался один. Бестолковый доверчивый мальчишка, неспособный самостоятельно плавать в политическом болоте. Без меня тебя можно окрутить, как угодно, что он, видимо, и собирался сделать. А еще есть у меня подозрение, что наши с тобой размолвки в последнее время — тоже его рук дело. Ну-ка, признайся, это он подсказал тебе мудрую мысль, что я собираюсь править от твоего имени?

— Он мне много чего говорил, — равнодушно ответил Пассионарио. — И умные вещи, и полную ерунду, такую, что даже я, при всей моей бестолковости, не воспринимал всерьез. Но при этом он не врал. Я его прослушивал. Как это получается? Вы оба говорите правду — и оба разную? Или он просто такой дурак, что верит в свои слова?

— А ты не пробовал снять с него амулет?

— А разве он носит амулет?

— А ты бы не носил, если бы тебе нужно было каждый день обманывать эмпата? Я свой снимал, если ты помнишь. Ты меня прослушал до самых потрохов. И еще раскаиваться заставил, было дело?

— Было, — кивнул Пассионарио и его равнодушный взор, наконец, хоть немного изменился, став откровенно печальным. — Ну, что теперь? Сам им займешься?

— Мне некогда. Мне надо еще Кантора найти. Может, потом займусь. А ты сиди тихо и постарайся с ним вообще не общаться. Больным прикинься.

— Кантора? — с несчастного лидера мигом слетело все его депрессивное равнодушие, он подскочил на койке и с ужасом уставился на собеседника. — А ты его не нашел? Разве он не был со всеми?

— В том-то и дело, что не был. Когда у Рико возникли подозрения, он не нашел ничего лучше, как поделиться ими именно с Кантором. Он его лучше всех знает и больше всех доверяет. Они откололись от остальных, никому ничего не сказав, только Кантор тайком предупредил Эспаду. Он почему-то ему больше всех доверяет…

— Эспада был его учителем, — мимоходом откликнулся Пассионарио. — Когда-то Кантор брал у него уроки фехтования. Не всерьез, конечно, а для сцены… Но, в общем, он его знал раньше. Ну, и дальше?

— И Кантор сунулся на эту хату, которую им дал Сорди. Хорошо, хоть Рико с собой не потащил, прикрывать оставил. Там его и повязали. А проследить, куда его потом дели, Рико не смог, его засекли. Сам еле сбежал. Если бы он не родился в этом городе и не знал там каждый закоулок, вообще бы не сбежал. Вот такое иногда получается из твоих мальчишеских выходок. Ведь все из-за тебя, ты же понимаешь? Если бы ты был на месте, ничего бы с Кантором не случилось. Никто бы его не отправил в Голдиану. А так он теперь где-то висит, как и было ему предсказано, и пытается забыть все, что когда-либо знал обо мне и остальных ребятах. Если, конечно, он еще жив.

— Он должен быть жив, — тихо всхлипнул Пассионарио. — Амарго, найди его, пожалуйста. Ты его найдешь, он не должен погибнуть сейчас.

— «Не должен»? Послушай, когда до тебя дойдет, что жизнь не подчиняется идиотским желаниям инфантильного разгильдяя? Не хочу, не надо, не должен… Как ребенок!

— Нет, ты не понял. Я сказал сейчас не должен. Я видел… Совсем не там, и не тогда!

— Ты видел, как погиб Кантор? Когда и где?

— Там же, где и все мы. В Астрайском ущелье. Этим летом… или другим. Но летом. Нас зажали в этом ущелье… и перебили всех. То есть, абсолютно всех. Пленных не брали. Раненых добивали. Я был последним, я видел все, до конца. И как погиб ты, тоже видел. Хочешь, скажу? — он поднял на Амарго глаза, все еще полные слез, но уже тронутые нездоровым лихорадочным огоньком. — Давай, скажу. Может, тебе понятнее будет. А то тебе до сих пор кажется, что я истеричный наркоман, инфантильный плакса и тому подобное. Хочешь, я расскажу тебе все? Все, сначала до конца. Испытаешь свои хваленые нервы. Хочешь? Узнать, как погибнут твои друзья, как погибнешь ты, и как погибнет этот мир? Конец света я тоже видел. Рассказать?

— Не надо, — дрогнувшим голосом ответил Амарго и встал. — Не рассказывай. Во всяком случае, не сейчас. Мне надо бежать. А ты прими лекарство и попробуй уснуть. Я найду его. А о том, что ты видел, поговорим, когда поправишься. Не сейчас. А то с тобой опять что-то случится.

Пассионарио молча кивнул, проводил его взглядом, и, когда за ним закрылась дверь, сделал совершенно противоположное. Встал, оделся и осторожно попробовал, в состоянии ли он колдовать. Затем набросил куртку, сунул в карман сигареты и присел у стола, чтобы немного отдохнуть и заодно подумать, предупреждать кого-нибудь о своем уходе, или так сойдет. Проблема решилась сама собой. В хижину вошел дон Аквилио и, увидев шефа одетым и готовым к подвигам, пришел в ужас.

— Товарищ Пассионарио! — воскликнул он. — Куда вы собрались в таком состоянии? Случись что, меня же точно под трибунал отдадут!

— Не беспокойтесь, — печально утешил его шеф. — Ничего не случится. Я на минутку. Мне надо просто кое-какие вещи забрать.

— А если кто придет, что говорить?

— Что я сплю и не велел меня будить.

— Так ведь товарищ Амарго запросто вломится, даже если вы спите! И, кстати, объясните мне, будьте добры, кому я должен подчиняться? Ваши друзья, товарищ Амарго и товарищ Сорди, похоже, насмерть сцепились за… э-э… звание вашего друга. Сегодня утром приходил товарищ Сорди и строго-настрого приказал не пускать к вам Амарго. А как его не пустить? А сам Амарго только что приказал не пускать к вам Сорди. И что я должен делать, если он придет? Он же старше по званию, как я должен его не пускать? Разберитесь как-нибудь с вашими друзьями. Что мне делать?

— Скажите Сорди, — вздохнул шеф, — что я его сам позову. Чуть позже. А подчиняться вы должны мне. Ни Сорди, ни Амарго ничего вам не должны приказывать. В особенности, кого ко мне пускать, а кого нет. Я говорю — пускать всех. Понятно?

— Понятно, — согласился дон Аквилио. — Только уж как хотите, но никуда я вас одного не отпущу. Возьмите с собой кого-нибудь. Не ровен час, где-нибудь упадете…

Пассионарио снова вздохнул и посмотрел на своего начальника охраны.

— Дон Аквилио, зачем вы отпустили Кантора? Ведь попроси у вас генерал кого-то другого, вы бы тут же вспомнили, что подчиняетесь лично мне и без моего ведома не обязаны отдавать своих людей в чье-либо распоряжение. Почему его отдали? Вы его за что-то не любите?

— А разве… — начальник охраны заметно растерялся. — Разве вы против?

— А почему вы решили, что я не должен быть против?

Дон Аквилио растерялся окончательно и замялся, не зная, что сказать. Пассионарио посмотрел на него пристальнее и как-то очень ласково произнес:

— Вы присядьте. Вот сюда, напротив. И давайте поговорим. Вы мне все объясните, ничего не скрывая. Вы ведь мне доверяете, не правда ли? Посмотрите мне в глаза. Ведь доверяете?

И осторожно положил ему руку на плечо. Как бы по-дружески. В общем, можно было и без этого, но при прямом физическом контакте получалось вернее. И, разумеется, дон Аквилио немедленно проникся к шефу безграничным доверием.

— Только не говорите, что я вам сказал, — попросил он. — Товарищ Сорди просил не распространяться и не разговаривать с вами на эту тему, а то у вас могут быть неприятности…

И начал выкладывать такое, что у бедного вождя челка встала дыбом. Оказывается, товарищ полковник Сорди регулярно проводил беседы с его личной охраной, как бы между делом жалуясь на товарища Амарго, который то ли втерся в доверие к лидеру, то ли чем-то его шантажирует, но манипулирует им как хочет. И своего человека сунул к нему в охрану, чтобы иметь возможность за ним следить, когда это невозможно лично. И бедный товарищ Пассионарио то ли не понимает, что с ним делают, то ли не знает, как от них отделаться. И надо непременно что-то с этим делать, вот только он еще не придумал, что. А пока он не придумает, очень просил не заводить разговоров с бедным обманутым вождем на эту тему. Он либо не поверит, если настолько им доверяет, либо будет начисто все отрицать, если его чем-то запугали. Товарищ Сорди сам приложит все усилия, чтобы его переубедить, а уж потом…

— Понятно, — тихо сказал Пассионарио, отпуская плечо собеседника. — А потом, значит, если дойдет до открытого конфликта, вы должны будете встать на его сторону. О небо, какой же я в самом деле идиот… Спасибо, дон Аквилио, что вы мне все рассказали.

— Правда? — искренне обрадовался начальник охраны. — Я колебался, не знал, стоит ли в самом деле об этом молчать… Значит, я правильно поступил, рассказав вам все?

— Абсолютно правильно, — заверил его шеф. — И надо было это сделать с самого начала. Я вас очень попрошу… если Сорди придет в мое отсутствие, пусть обязательно меня дождется. И вы все чтобы были на месте. Мне надо с ним поговорить. Так же откровенно, как с вами. А теперь извините…

И он быстро кастовал телепорт, пока дон Аквилио не возобновил разговор о том, что ему нельзя никуда ходить без охраны.

Первым делом он наведался на скалу, чтобы пособирать там все, что осталось после «уединенной медитации», то есть одежду, одеяла, мусор и остатки травы. На скале его ожидал сюрприз.

— Мафей? Ты что здесь делаешь? — удивился Пассионарио, увидев печального принца, который восседал на его любимом камне. — А что это с тобой? Ты выглядишь, словно после недельного загула.

— Я уж думал, ты вообще не придешь, — вздохнул Мафей. — Ты что, не чувствовал, как я тебя звал?

— Нет. Наверно, меня разговорами отвлекали. А что с тобой случилось? — он подошел ближе и, тут же унюхал, что от юного эльфа несет перегаром, как от заправского пьяницы. И мигом все понял. — Ты что, додумался пить с моим папой?

— Твой папа — потрясный мужик, — вздохнул Мафей. — Но здоров же он пить…

— И ты вздумал тягаться в этом деле со столетним эльфом? Зачем же было так напиваться?

— Откуда же я знал… сколько его много, а сколько — в самый раз! Я еще никогда не пробовал…

— Понятно, — кивнул Пассионарио, усаживаясь на землю. — И как ты себя чувствуешь?

— Да уже лучше, чем с утра. Меня Оливия каким-то зельем напоила… Я же сам себя лечить не умею… А ты как? Напугал ты меня вчера…

— Я и сам напугался дальше некуда… Тебе никогда не снился конец света?

— Конец света будет наяву, когда я явлюсь домой, — снова вздохнул Мафей.

— Да, представляю, что тебе скажет наставник… — посочувствовал Пассионарио. — Что ж ты так?.. Значит, тебе понравился мой папа? Что он тебе еще рассказал полезного, кроме того, что напоил до поросячьего визга, проколол ухо и подарил несколько безделушек?

— Еще он меня противозачаточным заклинаниям научил.

— Узнаю папу, — слабо улыбнулся Пассионарио. — Еще, наверное, и советов полезных надавал… на эту же тему.

— Ну, на эту тоже. А, и еще научил ушами шевелить. А тебе нравятся эти птички?

— Нравятся. Мне папа тоже часто такие штучки дарит. Он их сам делает. Он тебе говорил?

— Нет. Я как-то постеснялся спрашивать, где он их берет…

— Он их сам делает. Он очень здорово режет по камню. Ну, так же, как ты рисуешь, я пишу стихи… и так далее. Ты их не очень демонстрируй при дворе, а то я Эльвире таких подарил штук пять уже… Заметят, что похожи.

— Поздно, — вздохнул Мафей. — Я уже продемонстрировал. Все, что только можно. И птичек, и свою пьяную морду, и твоего папу.

— Папа что, допился до того, что решил сходить в гости к Шеллару, как я тогда?

— Нет, он решил сходить в гости к дамам, — пояснил Мафей. — А я спьяну не придумал ничего лучше, как привести его к нашим придворным. Кстати, ему очень понравилась Эльвира. Он сказал, что у тебя есть вкус.

— Он не додумался ее у меня отбивать? — встревожился Пассионарио.

— Нет. Он отмочил кое-что получше. У нас там есть такая Акрилла…

— Знаю, Эльвира мне рассказывала, как она падала в обморок. Так что?

— Так вот, она опять упала в обморок.

— От восторга?

— Это твой папа подумал, что от восторга. А на самом деле с перепугу, как всегда. Твой папа собрался снять штаны и показать Камилле, что у него там есть. Так на этот раз Акрилла даже не дождалась, пока он их снимет, и сразу упала в обморок.

— А он снял? — слегка оживился Пассионарио.

— Не успел. Камилла с Вероникой тоже не дождались, пока он их снимет, и вцепились друг дружке в волосы.

— О, я вижу, папа имел бешеный успех среди ваших дам! И кто победил?

— Никто. Он подцепил Акриллу. Пока она в обмороке валялась. А потом мы с ним расстались, я пошел на сеновал, а он куда-то в другое место. И я теперь боюсь представить, что скажет Акрилла…

— Да не бойся, — утешил его старший товарищ. — Она останется довольна. Папа, конечно, с причудами, как все эльфы, но он же не извращенец. Не будет же он ее втихомолку трахать, пока она в обмороке. Приведет в чувство и безукоризненно соблазнит. Это он умеет, он вообще большой любитель соблазнять целомудренных девиц… и большой специалист в этом деле. Со столетним опытом. Так что, если она тебе не скажет «спасибо», то я плохо знаю своего папу.

— Да это, в общем, не самое страшное, — в очередной раз вздохнул Мафей и жалобно посмотрел на друга. — Ты лучше мне посоветуй, что мне делать, когда меня спросят, кто этот эльф и где я его нашел? И еще… я тебе не говорил, не хотел тебя отвлекать, пока ты тут сидел… Шеллар тебя вычислил. Я ничего ему не говорил, он сам как-то узнал. Может, придворные дамы заметили тебя у Эльвиры и настучали, а может он заметил, что я с кем-то общаюсь… В общем, он просил, чтобы ты пришел к нему и представился. Что мне теперь со всем этим делать? Я просто боюсь идти домой, если честно. Я боюсь, что мэтр меня поймает на вранье. Не получается у меня хорошо врать, все меня ловят. И наставник, и Шеллар, и даже твой друг Амарго… Орландо, что мне делать?

— Шеллару передай, что я к нему приду. Когда разберусь со своими проблемами здесь и немного оклемаюсь, а то мне даже ходить трудно. А мэтру скажи… А скажи так, чтобы не врать, чтобы было почти правда. Что ты попал в одно место, назвать которого не можешь, потому как тебя не убили под честное слово, что будешь молчать…

— Он сразу решит, что я ходил по притонам.

— Ну, не упоминай, что тебя чуть не убили. Кстати, если бы это был не Амарго, а кто-то другой, могли и убить. Так что не показывайся здесь.

— Хорошо. А как я попал в это место?

— Да очень просто. Сбой при телепортации, попал, сам не знаешь куда.

— Орландо! — жалобно простонал Мафей. — У меня не бывает сбоев при телепортации! Мэтр мне не поверит!

— Не бывает? Проклятье, ну почему у нормальных людей не бывает, а меня вечно в другие миры заносит… А ты тогда скажи, что хотел попасть куда-то без четких ориентиров. К примеру, в гости к дедушке. Или просто экспериментировал, опять же, без четких ориентиров…

— Так ведь опять вранье получается.

— Тогда знаешь, что? Пойди к Шеллару, объясни ему, что это я тебя с папой познакомил, и попроси, чтобы он что-то придумал. У меня и так голова набекрень после этих видений и всего прочего, и совершенно не соображает…

— У него завтра свадьба, — вздохнул Мафей. — А тут я со своими пьянками… А что с Диего?

— Схватили его, как ты и предсказывал. Сейчас Амарго его ищет. Должен найти, обязательно. А знаешь, что? Скажи, что ты с папой у Ольги познакомился. Что он там Кантора искал. Вранье, конечно, но если попросишь Ольгу подтвердить, может сойдет.

— А с чего бы он его там искал?

— А он его прадедушка. На самом деле они не общаются, но этого же никто не знает. Может, правда сойдет. Не знаю.

— Что, он его прадедушка? То есть, Диего — твой внучатый племянник? — повеселел Мафей.

— Вроде того. Правда, мой покойный брат был старше меня лет на сорок, и я его никогда не видел, но все совершенно верно.

— Орландо, а почему они не общаются? Они не любят друг друга за что-то?

— Да почему? Просто папа со мной-то раз в год по обещанию общается, это с родным сыном. А что уж говорить о каких-то там правнуках. А что ты там вчера говорил о свадьбе Шеллара? Он там какие-то меры принял…

— А, говорил. Он ограничил круг гостей, сократил церемонию и поднял на уши всю службу Безопасности. На свадьбе в зале будет куча агентов Флавиуса, так что, ты не вздумай приходить. Засекут и еще за убийцу примут.

— Жаль. Я хотел посмотреть. Может, чем-то помог бы… гостей прослушал… хотя, ерунда все это. Достаточно надеть амулет вроде того, что носит Кантор, и никто тебя не прослушает. Да и вряд ли я буду в состоянии… Мафей, ты вот что… если мой папа еще объявится и начнет учит тебя курить траву и нюхать «пудру», откажись под любым предлогом. Я, конечно, не думаю, что он объявится, но на всякий случай, чтоб ты знал. С перепою утром просто болит голова, и то неприятно, а от передозировки наркотиков можно и вовсе не проснуться. А папа как ударяется в загул, совершенно забывает, что доза — понятие индивидуальное, и всем сыпет, как себе. Если тебе уж так захочется, я тебя лучше сам научу. А еще, чтобы ты не был так шокирован, если вдруг что… эльфы почти поголовно бисексуалы. Да не делай такие глаза, папа порядочный эльф и не будет тебя домогаться, но предложить может. А вообще-то, можешь о нем смело забыть на ближайшие несколько лун. Если не навсегда.

— Так что, — огорчился Мафей. — Он больше не придет?

— Скорей всего, нет. Хотя, никогда наперед не знаешь, что ему в голову взбредет. Эльфы — существа стихийные… Ладно, Мафей, мне надо идти. У меня там кое-какие дела есть. Я завтра к тебе загляну, если буду в состоянии. Узнаю, что из всего этого выйдет. А ты не сиди здесь, иди домой, пока твой наставник не начал тебя искать. А то я подозреваю, что если маг такого уровня начнет искать ученика, то найдет и здесь. А мне только его здесь не хватало для полного счастья. Удачи тебе в твоей нелегкой беседе с наставником.

— Ох, и будет мне… — вздохнул Мафей.

— Да что тебе сделают? Бить ведь не будут. Посмотри на вещи проще. Ну, влетит тебе за пьянку и неподобающее поведение. Ну, может еще за вранье влетит, если поймают. Ну, накажут как-нибудь… не больно, во всяком случае. У меня был один, с позволения сказать, наставник… в давние времена, когда я безуспешно пытался выучиться какому-нибудь ремеслу. Так он меня за каждую испорченную заготовку бил палкой по чем попало. Даже Кантор как-то раз сломал на мне подставку от пюпитра, хотя вообще-то в те времена он был парень добродушный… А сейчас я был бы рад хоть какому наставнику, лишь бы меня по-человечески учили магии, а не так, как я сам учусь. Твой мэтр как, берет учеников?

— Очень редко, — признался Мафей. — И непонятно по каким принципам. Сейчас у него кроме меня никого нет.

— Знаешь что… Если он тебя уж так прижмет, что ты ему обо мне скажешь…

— Я не скажу.

— Если он над тобой поколдует, как следует, скажешь. Так вот, если уж до этого дойдет, замолви за меня словечко. Может, все-таки возьмет. Помнишь, Кантор спрашивал, про столб света у Шеллара? И ты говорил, твой наставник обещал, что тот, кто догадается, будет у него лучшим учеником?

— А ты что, догадался? — заинтересовался Мафей. Даже с камня спрыгнул.

— Не уверен, но по-моему, это то, что я думаю. Оригинальная комбинация Луча и Тени. Луч и так ненормально огромный, а тень его еще и рассеивает слегка, поэтому он так выглядит.

— А как ты догадался? — ревниво вопросил Мафей. Видимо, профессиональная зависть взыграла.

— А ты видел, какой Луч у Амарго? — улыбнулся Пассионарио. — Или с перепугу не посмел в него заглядывать?

— Почему с перепугу? — обиделся Мафей. — Просто не до того было. А разве он алхимик?

— Он алхимик-воин. У нас вообще здесь очень много мультиклассов. В горы шли все, независимо от класса… и все становились воинами. Алхимики-воины, мистики-воины, воры-воины, даже барды-воины есть… Ладно, давай прощаться. А то меня, наверное, уже хватились. Тебе не трудно будет сейчас перебросить меня домой?

— К тебе в хижину? Нет, не трудно. — Мафей спрыгнул с камня. — Вставай.

— Спасибо. Удачи тебе еще раз.

— И тебе, — вздохнул Мафей. — В твоих таинственных делах.

«Таинственные дела» товарища Пассионарио уже ожидали его в комнате. Разумеется, не успел Амарго выйти за дверь, как Сорди уже тут как тут и отчитывает бедного дона Аквилио за то, что впустил. А заодно и за то, что отпустил дорогого вождя без охраны. Правда, при виде телепорта он сразу же заткнулся, вспомнил, что отчитывать начальника охраны тут и без него есть кому.

— Товарищ Пассионарио! — взволнованно воскликнул он. — Где вы пропадаете? Вам лежать нужно, а не по делам бегать! Мы все уж не знали, что и думать!

— Ну что вы, — чуть улыбнулся Пассионарио и опустился на ближайший стул, внимательно всматриваясь в заботливого полковника. — Со мной все в порядке. Вы, наверное, хотели узнать, что здесь вчера произошло, не так ли?

— Да нет, мне уже рассказал дон Аквилио… Хотя кое-что мне все же непонятно. О каких таких эльфах он толкует?

Дон Аквилио вдруг расхохотался. Как-то не к месту и без всякой видимой причины.

— Ох, вы бы видели этих эльфов! — еле выговорил он, задыхаясь от смеха. — Пьяные в стельку, сидели тут, уважали друг друга…

Пассионарио снова улыбнулся, полюбовался на хохочущего взахлеб начальника охраны и невинно поинтересовался:

— Скажите, полковник, вы носите амулет, экранирующий от эмпатического воздействия?

— Я? — вознегодовал Сорди. — Как вы могли такое подумать? Это Амарго общается с вами исключительно экранировавшись предварительно, чтобы вы не могли его прослушать. А я никогда не надевал подобных амулетов.

— Тогда почему вы не смеетесь? — неожиданно резко спросил Пассионарио. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, и оно стало жестким и безжалостным, а в глазах появился недобрый огонек. — Снимайте амулет. Вы попались.

Пойманный с поличным полковник сориентировался мгновенно. Быстро обернувшись к начальнику охраны, он с величайшим состраданием в голосе произнес:

— Вы видите, до чего они его довели? Я знал, что это добром не кончится. Скорей позовите ваших ребят, скажите, что товарищ Пассионарио сошел с ума и его надо срочно схватить и уложить в постель. И лечить. А я пока подержу его, чтобы больше никуда не убежал и ничего с собой не сделал.

— Ну-ну, подержите, — злорадно усмехнулся «сумасшедший» вождь и нахально протянул ему руку. — Попробуйте. Вы же у нас отважный человек.

Полковник на несколько секунд заколебался, изучая протянутую ему руку, поскольку отлично знал, как товарищ идеолог гладит штаны и вовсе не хотел ухватиться за раскаленный утюг. А тем временем Пассионарио свободной рукой провел в воздухе несколько магических линий, обездвиживающих противника, и с благодарностью вспомнил Мафея, который его этой полезной вещи обучил.

— И опять вы попались, — так же злорадно сообщил он, залезая за ворот неподвижному Сорди и сдергивая с него амулет. — А говорили — не носите. Опять обманули? Дон Аквилио, вы куда? Сядьте на место и наденьте вот это.

— Зачем? — совершенно растерянный начальник охраны осторожно взял протянутый ему амулет и подозрительно уставился на шефа, видимо, пытаясь определить, не сошел ли он в самом деле с ума.

— Дон Аквилио, бегите скорей, пока он и с вами ничего не сделал! — в панике закричал пленник. — Позовите кого-нибудь! Вы же видите, он не в себе!

— Наденьте, наденьте, — настойчиво повторил Пассионарио, не обращая внимания на вопли. — Он предохраняет от эмпатического воздействия. Я сейчас буду допрашивать этого обманщика, и… не хочу, чтобы вам тоже досталось. А вы посидите и послушайте.

— Вы что, будете его… пытать? — подозрительно поинтересовался дон Аквилио, все-таки надевая на шею амулет.

Пассионарио нехорошо усмехнулся.

— Что вы, зачем? Я, конечно, могу, да и есть у меня такое желание, если честно, за то, что он сделал из меня дурака, и за то, что подставил Кантора. Но в этом нет необходимости. Вы никогда не задумывались, зачем это вообще делается? Зачем, чтобы принудить человека к чему-либо, ему причиняют боль?

— Чтобы сломить его, — предположил начальник охраны.

— Примерно да. Чтобы ему стало страшно. Чтобы животный инстинкт подавил в нем волю к сопротивлению. Это грубо, конечно, но очень действенно. — Он отбросил со лба длинную растрепанную челку, наклонился к полковнику Сорди и положил руки ему на плечи. — Так вот, нам совершенно не нужно пытать полковника, чтобы ему стало страшно. Верно, полковник?

Что касается Мафея, то он, подумав предварительно некоторое время, решил все же не приставать к кузену перед свадьбой и не нагружать его своими проблемами. Но и появляться на глаза наставнику тоже было как-то боязно, поэтому он решил для начала наведаться к Эльвире и немного определить обстановку. Эльвиры в комнате не было, так что пришлось топать за ней в общую гостиную, где дамы собирались на посиделки и где вчера произошло явление двух пьяных эльфов народу. Подойдя к двери, он услышал голос Акриллы и слегка успокоился. По крайней мере, она вернулась, и то хорошо.

— Скажите просто, что вам завидно! — возглашала она каким-то совершенно необычным для нее уверенным насмешливым тоном. — Что вам всем так хотелось переспать с эльфом, что вы чуть не поубивали тут друг дружку, а он достался мне, и теперь вам ничего не остается, как дразниться. И между прочим, — добавила она, видимо, чтобы окончательно добить подруг, — oн мне сказал, что для них целомудренные человеческие женщины — самый писк. Потому что эльфийки этого анатомического нюанса не имеют от природы.

Мафей тихонько хихикнул, потом поспешно придал своему лицу серьезное выражение и толкнул дверь.

— Доброе утро, дамы! — серьезно и торжественно начал он, но дамы своим дружным хохотом немедленно сбили ему весь серьезный настрой.

— Ой, ваше высочество! — радостно вскрикнула Вероника. — Как ваше здоровье?

— А ваш друг еще нас как-нибудь навестит? — с интересом мурлыкнула Камилла. — Очень, все же, хотелось бы.

— Где ты был? — накинулась на него Эльвира. — Мэтр тебя ищет с самого утра! Он уже в замок Арманди смотался!

— Мафей трахаться ночь и день? — предположила Сюань.

— Эх ты! — усмехнулась Акрилла. Как-то совершенно непохожа она была на себя после этой прогулки с эльфом. Не такая какая-то. — Ты чего с нами не пошел? Пока ты там валялся на своем сеновале, я была в гостях у Хоулиана, в настоящем эльфийском лесу! Хоть бы посмотрел!

— Я был не в состоянии ходить в гости, — отговорился Мафей и продолжил, изо всех сил стараясь оставаться серьезным: — Уважаемые дамы, позвольте принести вам свои извинения за мое неподобающее состояние и недостойное поведение… — при виде хихикающих дам его опять разобрал смех, непослушные губы начали расползаться в улыбке, и он добавил, уже не в силах удержаться: — А также за то, что эльфов на всех не хватило.

Дамы снова дружно расхохотались, а Мафей тем временем мигнул Эльвире и откланялся, не став отвечать на больной вопрос, откуда он выкопал этого эльфа.

Эльвира догнала его в коридоре, оглянулась по сторонам и потащила в свою комнату.

— Где ты был? — повторила она, запирая дверь. — Тебя ищут. Мэтр был в замке, познакомился с твоей подружкой и узнал, что ты два часа как ушел. Ты к… нему ходил?

— Да, — кивнул Мафей, мигом вспомнив о своих проблемах и перестав веселиться. — К нему.

— Видел его?

— Видел.

— Почему он не приходит?

— Ему плохо… да и выглядит он не лучшим образом, не хочет тебя пугать и расстраивать.

— Что с ним случилось? Он заболел?

— Не то, чтобы заболел… Захочет, сам расскажет. Я не знаю, собирается ли он тебе сказать или нет, а то между нами, магами, это одно, а ты… В общем, он тебе сам расскажет.

— Скажи ему, чтобы не приходил сюда, — попросила Эльвира. — Может, как-нибудь иначе будем встречаться, но сюда нельзя. Его здесь засекли, и его величество все знает.

— А, я ему говорил. Шеллар и тебя просил ему передать, чтобы пришел и представился?

— Он и тебе это говорил?

— Да, и мне. Да ты не переживай, я ему все сказал. Он, может, и придет, если надумает. Ты мне лучше скажи, мэтр как, очень сердитый?

— Да вроде нет… но разве ж по нему точно скажешь. Боишься, что попадет за твои штучки?

Мафей вздохнул.

— Боюсь, что начнет спрашивать, где я с эльфом познакомился.

— А где? Ах, да, ты же говорил… Это Карлсон вас познакомил, да? И ты боишься, что…

— Ваше высочество! — раздалось из-под потолка. — Вы уже во дворце?

Мафей вздрогнул и почти машинально ответил:

— Да, мэтр.

— Извольте немедленно появиться в вашей спальне.

— Да, мэтр… — печально повторил Мафей и, кивком попрощавшись с Эльвирой, телепортировался в свою спальню, недоумевая, почему именно в спальню, а не в учебную комнату. Не иначе, наставник за уши решил оттаскать…

Мэтр Истран сидел в кресле у зеркала, рассеянно что-то в нем созерцая. Он не выглядел ни сердитым, ни укоризненным, а скорее задумчивым и усталым.

— Доброе утро, мэтр… — робко начал Мафей.

— К вашему сведению, ваше высочество, уже одиннадцать, — заметил наставник. — Смею ли я поинтересоваться, как вы провели последние двадцать часов, которые вы отсутствовали?

Мафей глубоко вздохнул и сообщил, что провел это время не самым подобающим образом, в чем очень раскаивается и не хотел бы распространяться о подробностях. А также, что полностью осознает свою вину и готов понести соответствующее наказание, но рассказывать о своих похождениях ему стыдно.

Мэтр чуть улыбнулся.

— Что ж, ваше высочество, мне было отрадно видеть ваше раскаяние, хотя оно и не столь глубоко, как вы пытаетесь меня убедить. Следовало бы, конечно, надрать вам уши, которые вы, я вижу, начали украшать на эльфийский манер. Или воспользоваться методом некоего безымянного наставника, который учил вашего друга ремеслу, то бишь, палкой.

Мафей с ужасом воззрился на наставника, затем перевел взгляд на зеркало. В зеркале отражалась не комната, где оно стояло, а знакомая площадка с кострищем и одиноко торчащим высоким камнем. Тем самым камнем, с которого он слез десять минут назад.

— Однако у меня есть основания сомневаться в действенности такого метода, — уже с легкой насмешкой продолжил мэтр Истран, заметив его испуг. — Поскольку, как я понял, ни плотника, ни сапожника из вашего друга так и не получилось. И, между прочим, можете ему передать, что он был совершенно прав, и что я охотно позанимаюсь с ним… факультативно. Насколько я понимаю, посвятить все свое время обучению он не имеет возможности?

Мафей судорожно кивнул, не отрывая глаз от зеркала.

— Должен также заметить, — продолжал мэтр, — что ваш друг был прав и в том, что советовал вам остерегаться экспериментировать с наркотиками в компании эльфа, а также насчет их нечеткой сексуальной ориентации. И со своей стороны осмелюсь дать вам совет, а то я вижу, ваш новый знакомый научил вас всяческому непотребству, вместо того, чтобы научить чему-то полезному. Если он все-таки появится, попросите, чтобы он научил вас регенерировать. Я подозреваю, что вы на это вполне способны, но ни один человек вас этому не научит. Даже я. Людям это просто не дано. Где вы только что были, когда я с вами разговаривал?

— У придворных дам, — ответил Мафей, не зная, радоваться такому повороту дел или же отчаиваться. — Я заходил к ним извиниться за вчерашнее… и узнать, как там все-таки Акрилла.

— Отрадно слышать, что вы сделали это без напоминания. И как же она там?

— Хвастается вовсю. Она… изменилась.

— Вы на себя посмотрите, ваше высочество. Как изменились вы от общения с этим непутевым эльфом. А ведь вы с ним просто общались, до секса у вас, хвала богам, не дошло. Во всяком случае я на это надеюсь.

— За кого вы меня принимаете! — обиделся Мафей, немедленно заливаясь краской. — Этого еще не хватало…

— В таком состоянии, в каком вы вчера пребывали, судя по описанию, бывает всякое, — заметил мэтр Истран. — Да вы садитесь, что вы стоите. Я хотел вас кое о чем расспросить. Ваш друг… Орландо, кажется так его зовут?

— Да, — еще сильнее зарделся Мафей. — Только это тайна.

— Понятно. Так вот, я заметил, что он выглядел не совсем здоровым, но через зеркало в человека нельзя заглянуть как следует. У меня сложилось впечатление, что он перенес нервный срыв или что-то в этом роде. Смею все же надеяться, что его состояние не есть следствием злоупотребления наркотиками. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Он… — Мафей тяжко вздохнул, понимая, что всякие попытки что-то скрывать окажутся бесполезными. — Он… у него есть дар ясновидения.

— Ага, — протянул мэтр. — И он, видимо, слабый и стихийный, и нуждается в стимуляции?

— Да, — кивнул Мафей. — Поэтому он провел на скале двенадцать дней, пытаясь добиться видений… которые ему были нужны. О будущем… ну… о своем, так сказать, политическом будущем.

— И как он этого добивался?

— Как обычно. Пост, медитация и наркотики. А нервный срыв, как вы говорите, у него случился из-за того, что он увидел что-то страшное.

— Я догадываюсь. Он говорил вам что-то о конце света, если я не ошибаюсь, но вы не стали поддерживать разговор на эту тему. А напрасно. Я очень хотел бы узнать, что же он все-таки увидел. Действительно конец света, или просто собственную смерть. Неопытные ясновидцы часто путают эти две вещи. Впрочем, я надеюсь, что у нас еще будет возможность поговорить на эту тему. И еще я хотел спросить о завтрашней свадьбе его величества. Он делал какие-то предсказания об этом?

— Да, — вздохнул Мафей. — Я уже все сказал Шеллару.

— Ах, вот почему он так решительно отбросил вариант несчастного случая. А мне не сказал… Ну что ж, ваше высочество, пойдите, пожелайте доброго утра его величеству, а то ведь он за вас тоже переживает, как будто ему больше не о чем переживать… Одна эта свадьба чего стоит. Кстати, что это мне рассказали о каком-то магическом поединке, в котором вы сразили бакалавра школы Змеиного глаза Алоиза Браско, заточив его в глыбу льда? Во-первых, я вас этому не учил, а во-вторых, с каких это пор ученикам разрешены поединки?

— Да никакой это был не поединок… — засмущался Мафей. — Он просто на меня напал, не спрашиваясь, хочу я с ним драться или нет. А со льдом у меня случайно получилось. Наверное, что-то перепутал.

— Вот как? И вы хотите сказать, что это не ваш друг Орландо научил вас этому милому фокусу?

— Нет, — невинно похлопал глазами Мафей. — Он меня учил другим фокусам, но у меня что-то плохо получается. Он сказал, это потому, что огонь — не моя стихия.

— Совершенно верно, ваши стихии — вода и воздух. А он, значит, по огню?

— Да, — чуть улыбнулся Мафей, радуясь, что отмазался. — Он ладонью гладит штаны… И вообще… Можно мне идти? А то ведь Шеллар переживает…

— Идите, — засмеялся маг. — А то ведь… впрочем, ладно, идите. И впредь вас убедительно попрошу предупреждать меня, если куда-то уходите. И больше не пить на равных со столетними эльфами.

— Ну, и что? — сказал где-то вверху низкий мужской голос с четкими властными интонациями. Кантор сначала не понял, откуда он раздается, с крыши, что ли? Затем, ощутив щекой холодную твердую поверхность, понял, что уже не висит, а лежит на полу, потому и голоса доносятся сверху.

— Ничего, — флегматично откликнулся палач. — Молчит.

— Совсем молчит? — уточнил властный голос.

— Не совсем, разумеется. Очень живописно матерится, причем на чистом голдианском почти без акцента. Но по делу ничего пока не сказал.

— Стареешь, Тедди, — заметил собеседник. — Вторые сутки ты с ним бьешься, и ничего?

Тебе б такое «ничего», падла, подумал Кантор. Мама, больно-то как… Он сдержал стон и неподвижно затих, чтобы господа, не приведи небо, не заметили, что он пришел в себя, и не продолжили свои навязчивые беседы.

— А я говорил! — злорадно вклинился еще один голос. Кажется, это был тот самый говнюк, который чуть не оторвал ему ухо, а потом вел допрос, если можно так выразиться, поскольку он все время психовал, бегал по камере и ругался с палачом. — Я говорил, что надо не так! Если бы ему одно яйцо отрезали, как я советовал, он бы все тут же рассказал, чтобы второе спасти.

— И он бы через полчаса врезал дуба, так ничего и не сказав, вот было бы замечательно! — ядовито огрызнулся палач. — Господин Крош, нельзя ли забрать отсюда этого нахального дилетанта, который мешает мне работать своими дурацкими советами и ведет себя, как истеричная барышня?

— Видишь ли Тедди, у него есть на то причины, — с легкой насмешкой прогудел властный голос. — Он здорово провинился на днях, и босс на него сердит. Этот болван упустил второго мистралийца, и тот, разумеется, предупредил остальных. Вот он теперь и пытается хоть из этого что-то выжать, чтобы реабилитироваться. Хотя я сомневаюсь, что мы их найдем. Они наверняка уже смылись за эти сутки.

Значит, Рико все-таки ушел. Хоть это хорошо. Но раз его упустили, значит, за ним гонялись, а раз они за ним гонялись, то уж конечно он не мог за ними проследить. Так что, где сейчас находится многострадальный товарищ Кантор, ни одна собака не знает, и ждать помощи неоткуда.

— Не могли они смыться! — горячо возразил провинившийся. — Их по всему городу высматривают, на всех дорогах наши люди стоят. Не могли восемь мистралийцев так просто смыться, чтобы их никто не заметил. Затаились где-то и ждут. И он знает, где, вот чтоб я сдох, знает! Господин Крош, разрешите мне самому с ним разобраться, по-своему, и он все скажет! А то Тедди будет еще три месяца возиться по своей системе.

— Нет, он меня достал! Господин Крош, я не желаю больше работать с этим типом! Или уберите его отсюда, или я уйду и пусть сам попробует.

— Перестаньте ругаться, — одернул властный голос. — Тедди, твои прогнозы?

— Ничего он не скажет, пустая трата времени. Если Фернану уж так хочется, пусть попробует ему что-нибудь отрезать, но это не поможет. Я, конечно, могу продолжить, если скажете, но я бы вам посоветовал не терять время и пригласить другого специалиста. Так будет и проще, и вернее, и намного быстрее, хотя и дороже.

— Я всегда удивлялся твоей проницательности, Тедди. Четверть часа назад босс сказал мне то же самое. Так что приведите его в чувство, умойте, и пусть охрана доставит… я им покажу, куда. Он в состоянии идти?

— Вполне, — ответил палач, снова возвращаясь к своему обычному флегматичному тону. — К счастью, я не следовал советам Фернана, так что ходить наш объект в состоянии. Только зачем его куда-то водить?

— Ты что, думаешь, я приведу мэтрессу Джоану в это помещение? Да она нас на фиг пошлет и денег никаких не захочет. Сам ведь знаешь, волшебницы вообще капризные, а уж она так и вовсе, аристократка в пятом поколении, не плюйте рядом.

Услышав это, Кантор тихо похолодел. Как же он мог забыть, что он тут не в Мистралии, а в цивилизованной стране, и имеет дело не с лохами, а с солидными и состоятельными людьми. А такие люди, если им что-то очень надо, да еще срочно, не будут две недели мытарить пленника в подвале в надежде, что он все-таки расколется, а пригласят в частном порядке сканирующего мага и решат проблему быстро и качественно. Проклятье! Не надо было вообще даваться живым… И что теперь делать?

— Знаю, — как-то неприязненно отозвался палач. — Сталкивался я с вашей капризной дамой… И напрасно вы думаете, что его надо приводить в чувство. Он просто прикидывается, а на самом деле давно очнулся, только молчит и лежит тихонько, чтобы не привлекать к себе внимания. Так что вы смотрите, пусть его держат покрепче, а то еще по пути попробует что-то выкинуть. Он ведь все слышал.

«Откуда ты взялся, такой умный!» — в бессильной злобе подумал Кантор, который как раз только начал думать, что можно сделать в его положении. Как вывернуться, чтобы не попасть в лапы капризной волшебнице, которая наверняка выпотрошит его до последней мыслишки. Не только, где ребята и где Амарго, а даже в какой позе он когда-то трахал Патрицию… Вот ведь влип…

— И кстати, — продолжил сообразительный Тедди. — Он что, маг, что на него полиарг надели?

— Не знаю, — ответил господин Крош. — В группе был один мистик и один вроде бы маг или что-то вроде того, так что на всякий случай… Он хотя бы сказал, как его зовут, или и об этом промолчал?

— Не сказал. Что очень, должен заметить, неудобно… Ну, ты, вставай, хватит притворяться.

Кантор пошевелился, чуть приподнял голову увидел прямо перед своим носом чьи-то сверкающие сапоги.

— Шевелись, скотина! — зло выкрикнул Фернан, и Кантор получил увесистый пинок в живот. По счастью, засранец промахнулся, а то могло быть и хуже. Однако и так приятного было мало.

— Иди на… — отозвался Кантор, снова растягиваясь на полу. Хозяин сверкающих сапог засмеялся.

— Действительно, почти без акцента. Фернан, перестань. Поздно теперь ногами размахивать. Без тебя разберутся. И должен тебе сказать, ты и в самом деле дурак. Если ты так уж хотел как-нибудь загладить свою вину, тебе надо было не топтаться тут и не мешать специалисту, а вывернуть карманы и самому за свой счет нанять мага. Тогда бы у тебя все получилось наверняка. А так, сколько бы ты ни пинал этого упрямого мистралийца, босс этого все равно не оценит. Ему нужен результат, а не старания. Понял?

Блестящие сапоги развернулись, исчезли из поля зрения и затопали к выходу.

— Вставай, — повторил палач. — Вода в углу направо от двери, можешь умыться. Только без фокусов.

Кантор простонал что-то неразборчивое, привстал и огляделся. Вырваться, конечно, не удастся, у двери два мордоворота стоят, но если добраться до столика с инструментами, то при известном везении можно успеть схватить что-нибудь острое… и исправить досадную ошибку, которую он допустил, давшись им в руки живым. Только сначала надо все-таки доползти до ведра с водой. Хоть немного прийти в себя, собраться с силами… и в конце концов, имеет он право на глоток воды перед смертью?

Он поднялся на четвереньки и в таком положении пополз в указанный угол, всем своим видом давая понять, что на большее не способен. Ползти в наручниках было демонски неудобно, наверное, со стороны он выглядел, как хромая собака, и это должно было убедительно доказать присутствующим, что объект в самом плачевном состоянии. Хотя, если честно, так оно и было, и притворяться особенно не приходилось.

Вода в ведре была такая холодная, что у Кантора даже не возникло вопроса, насколько она чистая. Он припал к ведру, окунув в воду лицо и сожалея, что не имеет возможности окунуть туда же и спину, которая горела огнем. Что на этой самой спине творится, он предпочитал не думать, от этого становилось еще больнее. Да и не все ли равно уже…

Напившись, он погрузил в воду руки и левой ладонью кое-как обтер лицо. Делать что-либо распухшей правой было неудобно и больно, поскольку палач для своих виртуозных упражнений с пальцами выбрал почему-то именно правую. Надо хоть не забыть, инструмент хватать левой… Хотя и левая затекла в наручниках так, что с трудом слушается. Но попытаться все же надо. А вдруг получится, не бывает же так, чтобы все время не везло.

Ну прямо-таки, все время не везло, возразил вдруг внутренний голос, о существовании которого Кантор уже и забыть успел. Разве это была не самая прекрасная весна в твоей жизни?

Ну, если учесть, что она последняя, то пожалуй, проворчал Кантор. Нашел время рассуждать о прекрасном… Лучше бы чего умного посоветовал. Где ты, сука, был, когда я шел на ту проклятую хату? Предупредить не мог?

А я откуда знал, слегка растерялся внутренний голос.

Вот и заткнись, посоветовал Кантор. Достал ты меня. Вот сейчас я тебя, наконец, навеки заткну.

Голос послушно заткнулся, а Кантор вдруг подумал, что эта весна была действительно лучшей в его жизни. А слишком много счастья — не к добру. После этого для равновесия обязательно случается какое-нибудь дерьмо. Проверено на практике, уже случалось.

Он медленно встал, держась за край ведра, хоть и какая сомнительная из этого сосуда была опора, выпрямился и так же медленно, намеренно шатаясь больше, чем следовало, побрел назад. Почти поравнявшись с Фернаном, он приостановился и обратился к палачу:

— А вытереться есть чем?

— Надо же! — засмеялся тот. — Заговорил! Целых четыре слова и ни одного матюка! Сейчас дам тряпку…

Кантор подобрался, примерился, и, как только «специалист» отвернулся за тряпкой, коротко, почти не замахиваясь, ударил провинившегося засранца ногой в промежность, а затем тут же локтем в переносицу. Если честно, он давно мечтал о таком счастье. Фернан потерял равновесие и с воплем уселся задницей точнехонько на жаровню, а Кантор, несказанно этим обрадованный, метнулся к столу с инструментами, уверенный, что уж теперь-то никто его не успеет остановить — ни толстый неповоротливый палач, ни охранники у дверей, которые слишком далеко, ни Фернан, которому и вовсе не до того…

Он очень ошибся, считая палача неповоротливым. Просто катастрофически ошибся. Не успел он пробежать и двух шагов, как что-то очень тяжелое ударило его в спину, и он растянулся на полу, потеряв равновесие, которое и так давалось ему с трудом, и чуть не потерял сознание от боли. А пока он поднимался, подоспели охранники. Кантор еще успел увидеть как палач Тедди, подбирая с пола табуретку, все так же флегматично заметил, какой объект попался шустрый. А потом охранники завернули ему руки за спину, грубо прижав локти к свежим ожогам, и Кантор все-таки потерял сознание.

Тому, что свадьба его величества Шеллара III больше смахивала на похороны, никто особенно не удивился. Все прекрасно знали, что его величество — человек с большими странностями, и удивляться его неожиданным причудам перестали давно. Король решил наплевать на традиции и вырядился на свадьбу в мрачный костюм похоронно-черного цвета? Да чего тут особенного, он никогда не отличался почтением к традициям, а белый цвет он терпеть не может. Церемония была сокращена до необходимого минимума и круг гостей сужен до такой степени, что зал остался полупустым? Так ведь ни для кого не секрет, что его величество всегда отличался излишней скромностью и ненавидел долгие и пышные церемонии. Агентов службы Безопасности в зале чуть ли не больше, чем гостей? Тоже, в общем, ничего удивительного, если вспомнить, кем был в свое время принц Шеллар. Раз он уделил такое пристальное внимание вопросу безопасности празднества, значит, так надо. Он специалист, он знает, что делает. Раз делает, значит надо. Положено. Ну, мало ли, что прежний король такого никогда не делал! Нет, никто не спорит, он, конечно, хороший был человек, покойный Деимар XII, но где он теперь? И по какой причине? Вот то-то же. Уж лучше пусть оцепление в три ряда и агенты по всему залу. Не так уж сильно они мешают, зато как-то спокойнее.

Король нервничал. Он, конечно, старался, как обычно, улыбаться и не показывать своих истинных чувств, но было заметно, что он постоянно отвлекается от церемонии, вертит головой и бегает глазами по залу. Не то, чтобы он не доверял своим агентам, но все же, чем больше глаз, тем лучше. Он попросил Флавиуса лично присутствовать на церемонии и смотреть во все глаза. И даже кузена Элвиса попросил посматривать между делом, на всякий случай. И, разумеется, смотрел сам. Смотрел и ждал. Это должно было случиться именно здесь, в зале. Во время церемонии. Значит, вот-вот случится. Или все-таки нет? Может ли быть такое, что убийца просто не смог пробраться в зал из-за усиленной охраны? Может, конечно, очень даже может, но это только предположение, не дающее повода расслабляться. Церемония подходит к концу, еще минута-две, и можно будет покинуть этот зал, пронизанный страхом, напряжением и ожиданием. Покинуть и вздохнуть с облегчением. Если, конечно, ничего не случится именно в эти последние минуты. Поскольку судьба хитра и коварна, и запросто может выкинуть такой фокус именно напоследок.

Отзвучали последние слова обряда, король и его невеста были официально объявлены супругами, а ничего выдающегося до сих пор не произошло. Оркестр грянул торжественный свадебный гимн, гости поднялись с мест и зааплодировали, вразнобой выкрикивая приветствия и поздравления. В зале поднялся невообразимый шум и началось всеобщее движение, и это королю очень не понравилось. Уже наклонив голову, чтобы поцеловать невесту согласно обряду, он в последний момент не удержался и еще раз окинул взглядом зал. Как-то не верил он, что ничего не случится. Особенно в такой идеальной обстановке, когда все двигаются и галдят. Не верил, и все тут. И оказался совершенно прав.

Впоследствии, вспоминая эту историческую свадьбу, все только разводили руками. В том числе специалисты. Ну никаким образом, никакому ненормальному психу не пришло бы в голову ожидать опасности именно с этой стороны. Со стороны ложи для коронованных особ. Потому и не заметили бравые агенты Флавиуса, как императрица Лао Юй, первая жена императора Лао Чжэня, как бы между делом достала из рукава короткую духовую трубку. Одни были слишком далеко, а другие, те, что были рядом, вообще стояли к ней спиной. Однако каким-то чудом это заметил Флавиус. Он что-то крикнул, указывая на источник опасности, и бросился вперед, хотя успеть он не мог уже никаким чудом. Разумеется, его никто не услышал в таком шуме, но его внезапный рывок с места заметил король, который как раз в последний раз оглядывал зал, перед тем, как наклониться для поцелуя. Он взглянул туда, куда указал глава департамента, и встретился взглядом с хинской императрицей. В ее глазах светилось злорадное торжество, а трубка с отравленной иглой, излюбленное оружие хинских убийц, была нацелена точно в затылок невесты. Она уже набрала воздуха, и до выстрела оставались доли секунды, за которые никто не успел бы ее остановить. Король понял это моментально. И сделал единственное, что можно было успеть за эту долю секунды. Все еще держа в объятиях невесту, резко рванул ее в сторону, развернувшись вокруг своей оси и закрыв ее своей спиной. И, почувствовав короткий резкий укол под лопатку, с радостью понял, что успел. Что на этот раз судьбу все-таки поимели. И непременно стоило бы этой поиметой судьбе что-то показать, если бы… если бы не было так больно, и мир не опрокидывался перед глазами…

Кира подхватила его и осторожно положила на холодный мраморный пол, опустившись на колени рядом. Кажется, она спрашивала, что случилось. Ничего не случилось, милая. В том-то и дело, что этого все-таки не случилось!

— Кира, — сказал король. И улыбнулся. Больше он ничего не успел сказать.

Он уже не видел, как в зале начались паника и беготня, как завизжали и начали падать в обмороки дамы, как наконец опомнившиеся агенты бросились к ложе для коронованных особ.

Как взревел раненым буйволом кузен Элмар, бросаясь к нему и падая на колени рядом.

Как склонились над ним, чуть не столкнувшись головами, его придворный маг и придворный мистик, пытаясь что-то сделать, каждый по своему, и как они хором одновременно послали в определенное место принца Мафея, который лез помогать, но только мешал, по их мнению.

Как Мафей сел прямо на пол и расплакался.

Как императрица Лао Суон, одним прыжком перемахнув через два ряда кресел, заехала пяткой в переносицу императрице Лао Юй, вскричав при этом (если Флавиус не ошибся при переводе) «Я же тебе говорила, что она сука!»

Как вспыльчивый Александр ухватил за грудки императора Лао Чжэня и стал трясти его, как мешок, крича при этом нечто такое, что Костас наотрез отказался переводить.

Как, задрав юбки, лезла через лежащих в обмороке дочерей королева Агнесса, намереваясь вставить и свои пять медяков в битву двух императриц и выдрать подлой убийце все волосенки из ее навороченной прически.

Как вежливый чопорный Элвис, оглянувшись, не смотрит ли кто, аккуратно взял из рук растерянного Зиновия посох, перегнулся через спинки кресел и одним ударом послал подлую убийцу в нокаут, после чего быстро сунул посох хозяину и еще раз оглянулся — не видел ли кто?

И многое другое, столь же занимательное, но уже, увы, совершенно бесполезное.