"Лариса Кондрашова. Умница, красавица" - читать интересную книгу автора

никогда не стеснялась в своих желаниях, просто брала все, что хотела. В
детском саду отбила одного мальчика, била-била соперницу совком и отбила.
Тянула мальчика за руку, громко воя от страха, и кричала сопернице "сейчас
ка-ак дам по башке", - тоже от страха!.. Правда, в дальнейшем Соня такой
разнузданной страсти не показывала, - оказалось, все, что хочется, можно
получить и без воя.
Соня Головина нисколько не интересовалась звездами из журнала
"Звезды", - она сама себе звезда. У каждого человека есть свое главное
слово, и Сонино главное слово было "смысл", а еще "правильно". Какой смысл
интересоваться теми, кто ничуть не интересуется тобой? Правильно ли занимать
свои мысли теми, кто даже не знает, что тебя зовут Соня Головина? Она просто
пила кофе в Эрмитажном кафе, и ее взгляд случайно упал на кем-то забытый
журнал.
Соня выбросила бумажный стаканчик и направилась к главной лестнице, - у
нее было одно небольшое дельце в 213-м зале и еще одно в зале Тициана.
"Счастье, это счастье", - привычно подумала Соня, взглянув на Неву из
окна Павильонного зала, - золотой павлиний хвост отражался в оконном стекле,
наплывая на черные ветки деревьев на набережной. Из окна Эрмитажа Соня
всегда смотрела на жизнь философски, - Невы державное теченье, береговой ее
гранит и прочее.
"Святой Иероним" и "Святой Доминик", две маленькие картины Боттичелли.
Быстро взглянуть на них и убежать - вот какое было Сонино дельце в 213-м
зале. Затем через зал Леонардо да Винчи в зал Тициана к "Святому
Себастьяну", - какой же он красивый, - беззвучно чмокнуть губами воздух "я
тебя люблю", и теперь все.
Синий "крайслер" был припаркован возле атлантов. Со-нин личный атлант -
шестой справа. Соня дотронулась до своего личного атланта, - это была ее
примета, она не означала ничего конкретного, а просто "все хорошо", - и
внезапно почувствовала, как накатывает знакомый приступ злости.
Эту свою злобу, когда все, любую встречную живую и неживую природу,
хотелось изо всей силы укусить или пнуть, Соня называла "речка-кретинка,
дуб-осел". Никаких внятных причин для злости не было, - просто пятница, а по
пятницам на нее всегда находило, вот и вся причина. В таком состоянии души
лучше всего было изучать разные формы жизни, к примеру болтаться по бутикам
на Невском.
Из окна Эрмитажа Соня всегда смотрела на жизнь философски, а когда Соня
смотрела на жизнь сквозь витрины бутиков, она не думала ни о чем вечном и
суровом, а просто сразу же хотела все купить.
- Но у меня уже есть одна голубая норка... Может быть, это разврат -
иметь две голубые шубы? Или ничего? Как вы считаете, девочки? - задумчиво
обратилась к продавщицам Соня, демократичная любительница голубых норковых
шуб.
Сонина мама Нина Андреевна иронически называет Соню буржуинкой. И если
бы Соня принимала Нину Андреевну всерьез, ей было бы это особенно обидно, -
Соня в детстве любила Гайдара и никогда не позиционировала себя как
Мальчиш-Плохиш, а только как Тимур и его команда.
Нина Андреевна злится, что дочь, на ее глазах сменившая пионерский
галстук на комсомольский значок, воспитанная в уважении к идеям равенства,
выросла такой, можно сказать, норковой нахалкой. Утверждает, будто бы Соня
так беззастенчиво тычет в лицо простым людям у них же отобранное народное