"Лариса Кондрашова. Умница, красавица" - читать интересную книгу автора В тамбуре хранилось все, что соседи нажили за последнюю тысячу лет, -
тапки, ботинки, утюги, лыжные палки, все это приятно выглядело, еще приятнее пахло, но, главное, совершенно не сочеталось с присутствием рядом Оксаны. Первый взгляд на Оксану, как всегда, был шоком, у Сони даже дыхание на секунду перехватило. Оксана была - грандиозная. Все существующие для описания женской качественности выражения, все восторженные слова были про Оксану. Воплощение физической любви, чистый Рубенс - не в смысле пышности тела, а просто какая-то у нее была несовременно роскошная, откровенная, здоровая красота. Нет, пожалуй, все-таки не Рубенс, а Русская Красавица, вот она кто: высокая, почти с Левку ростом, с длинными сильными ногами, ни грамма жира, но и никакой модной комариной хрупкости или "спортивности", а только настоящая, сильная женственность. Все, чему издавна положено быть круглым, упругим, высоким, было у Оксаны круглым, упругим, высоким. И лицо в комплекте, как и положено русской красавице, - распахнутые серые глаза, румянец, густые и длинные светлые волосы. И подумать только - вся эта НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ НЕВЕРОЯТНАЯ КРАСОТА годами сидела здесь, в двухкомнатной квартире в Бескудниково. Шествовала с сумками по грязи, возносилась в скрипучем лифте. Вдыхала чужие затхлые запахи, безропотно склонялась к земле оттереть глину с поношенных туфель - и ничего, нормально. Оксана с Левкой были такой красивой парой, что люди им вслед растроганно улыбались - тонкий, изящный темноволосый испанский гранд и грандиозная русская красавица. И дети у них красивые. Пятнадцатилетняя Танечка крупная, светлая, мамина дочка. Семилетний Олежка хрупкий, тонкое больше обрадовались подаркам, засуетились, зашуршали оберточной бумагой. - Спасибо, - холодно сказала Оксана, не взглянув на пакеты и пакетики, - Танечка, поставь цветок в вазу на кухне. Вытащила из ящика тапки, поднесла к лицу, проверяя свежесть, прежде чем дать Соне. Соня вздрогнула - в этом вся Оксана, какая-то она бесстыдно физиологичная, фу!.. - Танечка, доченька, у тебя еще биология... - мягко сказала Оксана. - Олежка, а ты... тебе уже скоро спать ложиться... Ей хотелось и Олежку отослать если не спать, то хотя бы к урокам, но уроки были давно сделаны, и Оксана неохотно выдала ему новую железную дорогу. Уселись вдвоем на кухне, Оксана налила чай, замолчали. Соня тупо рассматривала чашки с золотыми петухами, сахарницу с отколотой ручкой, аккуратные Оксанины кастрюльки на плите, сохнущую на батарее тряпку и думала, что бы такое сделать, чтобы Оксана перестала цедить слова и строить ей козью морду? Сплясать, заорать, заплакать? Жалостно шмыгать носом и твердить как попугай "прости моего дурачка, прости, прости"? Соня спросила про Танечкины успехи в бальных танцах, и Оксана впервые оживилась, подробно рассказала про общее восхищение Танечкиной красотой, про тренера, про интриги. Затем так же подробно и страстно про Олежкину несправедливую тройку за диктант и неправильную отметку по пению. - Я ходила в школу разбираться! - тоном боевого командира сказала Оксана. - Олежка поет как минимум на четверку!.. - Разбираться? К учительнице по пению? - удивилась Соня и пожалела |
|
|