"Артур Конан Дойль. Нашествие гуннов (Перевод С.Маркиша)" - читать интересную книгу автора

пустынника. Сухая трава догорела. Симон, весь дрожа, притаился во мраке и
твердил молитвы святой Деве, чтобы она укрепила его мышцы.
Возможно, новый пришелец заметил свет в пещере, а могло быть и так,
что он услыхал от своих приятелей про старика, которого они убили, и
любопытство привело его на место убийства. Он остановил лошадь у входа, и
Симон, прячась в густой тени, отчетливо видел его в свете луны. Он сполз с
седла, привязал повод к какому-то корню и теперь стоял, глядя в устье
пещеры. Это был очень короткий и толстый человек с очень смуглым лицом и
тремя рубцами на каждой щеке. Маленькие глазки сидели глубоко и казались
черными отверстиями в тяжелом, плоском, безбородом лице. Ноги были короткие
и очень кривые, так что он неуклюже переваливался на ходу.
Симон притаился в самом темном углу, сжимая в правой руке узловатую
дубину, ту самую, которую богослов однажды поднял против него. Когда
омерзительная, втянутая в плечи голова просунулась в темноту пещеры, он изо
всех сил обрушил на нее свое оружие, а потом, когда дикарь упал ничком,
бешено колотил до тех пор, пока бесформенное тело не обмякло и не замерло
неподвижно. Одна кровля была над первыми убитыми Европы и Азии.
Жилы Симона бились и трепетали непривычною радостью действия. Вся
энергия, накопленная за долгие годы покоя, хлынула потоком в этот час
нужды. Стоя во мраке пещеры, он видел, словно на огненной карте, очертания
великого варварского воинства, линию реки, места поселений, рассчитывал,
каким образом можно всех предупредить. Молча ждал он, пока зайдет луна, а
потом вскочил на лошадь убитого, спустился по ущелью и погнал ее галопом
через равнину.
Повсюду горели огни, но он держался в стороне от света. Подле каждого
огня он видел, проезжая мимо, кружок спящих воинов и длинную вереницу
стреноженных коней. Миля за милей, лига за лигой тянулся этот исполинский
лагерь. Наконец Симон добрался до пустой равнины, которая вела к реке, и
скоро костры захватчиков обратились в туманное мерцание на черном фоне
неба. Все быстрее и быстрее мчался он по степи, словно одинокий листок,
который кружится впереди смерча. Заря, выбелившая небо у него за спиной,
отразилась и в широкой реке впереди, и, нахлестывая усталого коня, он
погнал его через отмели и погрузился в полные желтые воды Днестра.


Так это и произошло, что молодой римский центурион Гай Красс, обходя
утром крепостцу Тир, заметил одинокого всадника, скакавшего к ним от реки.
Истомленные, измученные, покрытые грязью и потом, а напоследок вымокшие в
реке и конь и всадник были чуть живы. С изумлением наблюдал за ними
римлянин, а когда они приблизились, узнал в оборванном человеке с
взлохмаченными волосами и остановившимся взглядом пустынника с востока.
Отшельник уже едва держался в седле, и римлянин поспешил навстречу и
подхватил его на руки.
- Что такое? - спросил он. - Что случилось?
Но тот лишь указал движением головы на восходящее солнце.
- К оружию, - прохрипел он, - к оружию! День гнева настал.
И, взглянув туда, куда он показывал, римлянин увидел вдали за рекою
громадную черную тень, медленно подвигавшуюся над равниной.