"Артур Конан-Дойл. Хирург с Гастеровских болот" - читать интересную книгу автора

- Меня зовут мои научные занятия.
- И вы направляетесь к Гастеровским болотам? - спросила
девушка.
- Да, к тому домику, что я там построил.
- И вы будете жить там совсем один?
- Со мной будет сотня друзей - вон они там лежат в
тележке.
- Ах, книги! - воскликнула она, сопровождая эти слова
прелестным, грациозным пожатием плеч. - Но вы выполните мою
просьбу?
- Какую? - спросил я удивленно.
- О, это такой пустяк. Вы не откажете мне, не правда ли?
- Вам стоит только сказать...
Она склонила ко мне свое прелестное личико, на котором
была написана самая напряженная серьезность.
- Вы обещаете запирать на ночь вашу дверь на засов? -
сказала она и исчезла, прежде чем я успел сказать хотя бы
слово в ответ на ее удивительную просьбу.

Мне даже не верилось, что я наконец-то водворился в свое
уединенное жилище, которое окружали многочисленные мрачные
гранитные утесы. Более безрадостной и скучной пустыни мне
не приходилось видеть, но в самой этой безрадостности
таилось какое-то обаяние. Что могло здесь, в этих
бесплодных волнообразных холмах или в голуб9м молчаливом
своде неба, отвлечь мои мысли от высоких дум, в которые я
был углублен? Я покинул людей, ушел от них - хорошо это или
плохо - по своей собственной тропинке. Я надеялся забыть
печаль, разочарования, волнения и все прочие мелкие
человеческие слабости. Жить для одной только науки - это
самое высокое стремление, которое возможно в жизни. Но в
первую же ночь, которую я провел на Гастеровских болотах,
произошел странный случай, который вновь вернул мои мысли к
покинутому мною миру.
Вечер был мрачный и душный, на западе собирались большие
гряды синевато-багровых облаков. Ночь тянулась медленно, и
воздух в моей маленькой хижине был спертым, и гнетущим.
Казалось, какая-то тяжесть лежит у меня на груди. Издалека
донесся низкий стонущий раскат грома. Заснуть было
невозможно. Я оделся и, стоя у дверей хижины, глядел в
окружавший меня мрак, тускло подсвеченный лунным светом.
Журчание Гастеровского ручья и монотонное уханье далекой
совы были единственными звуками, достигавшими моего слуха.
Избрав узкую овечью тропку, проходившую возле реки, я прошел
по ней с сотню ярдов и только повернул, чтобы пойти обратно,
как вдруг нашедшая туча закрыла луну и стало совершенно
темно. Мрак стал настолько полным, что я не мог различить
ни тропинки под ногами, ни ручья, текущего правее меня, ни
скал с левой стороны. Я медленно шел, пытаясь на ощупь
найти путь в густом мраке, как вдруг раздался грохот грома,