"Евгений Комарницкий, Георгий Шепелев. Эныч " - читать интересную книгу автора

длится до тех пор, пока он не замечает: у стакана нет дна.
Он отбрасывает пустое стекло. Хлопнувшись на асфальтовую дорожку, оно
брызжет ему в лицо, в окружающие его фигуры людей влажными мягкими искрами.
Вот он и выбросил этот стакан. И пошел.
Раздвигая кусты, огибая деревья, он старается выйти на центральную
парковую аллею. Идти трудно. Тяжело дышится. Темно, ничего не видно, но он
различает дугу Колеса Обозрения, козырек Зеленого театра, Паруса... а за
ними, на возвышении, зыбкий ост-рошпильный силуэт замка... значит, вон за
теми тополями, вот за этими тополями, сейчас будет, сейчас должно быть мо...
Он останавливается и теперь ясно видит - здесь он когда-то был. Позади
и по сторонам лес, под ногами широкий перламутровый настил из гладких
прессованных ракушек, а впереди, не далее, чем в ста шагах, серебрится в
беззвучном переливе оно само...
Море. Настоящее море. Как живое. Сейчас он войдет в эту воду, и его
окружат серебряные гребешки... Он хочет туда. Ему туда надо... Всем телом
поддается вперед и - остается на месте. Ракушки, облепив щиколотки ног и
уцепившись намертво, держат его. Все попытки освободиться напрасны. Туго,
муторно в груди. Ну же... Ну... Нет!.. Что за наказание господне, мать
твою...
Он видит: над морем, над берегом скользит, приближаясь к нему,
окруженный сиреневым сиянием прозрачный человек. Прозрачный, но зримый.
Подплыв к нему вплотную, незнакомец зависает напротив. Прозрачное лицо
спокойно и строго.
- Не ругайся впустую, приятель, - медленно шевелятся прозрачные губы. -
И принимайся за дело. Оно по тебе. - Человек смотрит ему прямо в глаза. - Но
помни о море. Сто шагов, двести, триста, тысяча... Море есть, и в него можно
войти. - Пришелец растворяется в звездном воздухе, оставляя после себя
сиреневое мерцающее облачко. - И-оппа!
Легкое дуновение морского ветерка - и облачко на мгновение касается его
лица. Он отступает и смотрит на ноги. Они свободны от ракушек и находятся на
асфальте. Они идут. Он поднимает голову.
Освещенная больничным светом ночных фонарей, центральная парковая аллея
ведет его то ли к выходу, то ли в глубину парка. Его крутит, впридачу
начинает донимать жажда. В самый раз бы сейчас дерябнуть. А этот
стеклянный... вместо того чтоб мораль свою толкать, мог бы и...
Хрры-тфу-ахрф...
Эн Энович просыпается. Перед ним находится штора с вишнями. За шторой:
кажется - утро. Во рту будто газета переночевала. Рфтху... Эн Энович
прислушивается.
Шуршат за стеной соседи. Чирикает птица. Тявк на улице. Что-то не так.
Сердце. Легкие. Печень. Голова? Вряд ли.
Надо идти.
Тускло светит туалетная лампочка. Голова? Вряд ли. Желудок? Желудок у
Эна Эновича здоров как бык.
- БО твою мать, - говорит Эн Энович.
Вспыхивает лампочка. Сама собой спускается вода. Появляется вороной
голенастый таракан, что-то нюхает и уходит.
И тут у Эна Эновича останавливается сердце.
Минуту он не решается шевельнуться, потом осторожно, бочком,
перебирается в кухню. Сердце молчит. На неподвижную грудь Эна Эновича