"Евгений Комарницкий, Георгий Шепелев. Эныч " - читать интересную книгу автора

Евгений Комарницкий, Георгий Шепелев


Эныч


От издателя

Как кому, а мне всегда бывает страшно интересно, каким же это образом
из хаоса дерганой и мелькающей, недовкушаемой и недовоспринимаемой ни душой,
ни телом жизни возникает вдруг гармоническое произведение, само собою
восполняющее хоть в какой-то мере наше неумение ни жить, ни понимать жизнь.
Это тем более интересно, когда перед- тобой вещь необычная, ни на что не
похожая, странная. Как вот этот роман Евгения Комарницкого и Георгия
Шепелева.
Пользуясь положением издателя, дающим если не право, то возможность
задавать автору любые вопросы, я спросил, как зародился "Эныч". Когда б вы
знали, из какого... Словом изъяснения авторов позволили представить примерно
такую картинку.
...Мартовским днем восьмидесятого, олимпийского, года в Москве, у
ограды бедного нашего зоопарка, держась за чугунные прутья, стоял, но
раскачивался, раскачивался, но стоял простой нетрезвый гражданин. Видимо,
поток сквернословия, сказать точнее, мата, гражданин изливал в таком
ритмическом согласии с раскачкой собственного тела, что в воздухе соткалось
микроскопическое, но плодоносящее творческое семя, и тут же счастливо
оплодотворило двух идущих мимо будущих создателей романа.
В тысячах случаев бывает иначе - тут нет одного старого способа, как в
деторождении, - но бывает и так. Владимир Войнович рассказал американскому
слависту Джону Глэду, как возник замысел "Чонкина": "Я стоял на углу двух
улиц и пил газированную воду, а женщина, которая этой водой торговала,
разговаривала с другой и рассказывала... Я так на нее посмотрел... Я себе
представил..."
Наши авторы представили себе, в каких непостижимых сюжетных контекстах
оказался бы их вдохновитель, если бы его фило-софско-сексуальные и
фекально-философские метафоры обрели бы вдруг материализованное воплощение.
Так возник жанр будущей вещи, а поскольку он не был придуман, не вынут
из головы, а рожден естественным путем случайного зачатия, то и оказался
жизнеспособным и верным самому себе.
Все, что я здесь говорю, читателю, конечно, мало интересно. Но меня
успокаивает мысль, что предисловий никто не читает, а быть предисловию в
книге приличествует, ну... как пупку на животе. О том же, что представляет
из себя роман и кто такое Эныч, я говорить не буду - это откроется читателю,
как только он откроет шестую страницу книги и сразу вступит в знакомый
неизменный родимый быт, а потом то ли воспарит, то ли погрузится в мир
фантасмагорий, и кругом пойдет голова, и такая развернется вакханалия вокруг
героя, что впору военное положение вводить... Вот это-то и ценно, что
фантазии авторов не просто перемежаются бытовыми сценами, но замешаны на
быте - коммуналок, пивных, вытрезвителей, государственных комитетов... "Он
не только фантаст, но полон жанром, бытом, подлинностью", - так Юрий Олеша
говорил о Гофмане.