"Ульрих Комм "Фрегаты идут на абордаж"" - читать интересную книгу автора

полукругом у стола, над которым раскачивался, описывая самые замыслова-
тые фигуры, подвешенный на цепях к переборке окованный железом фонарь.
Некоторое время Карфангер, словно завороженный, не отрывал взгляд от
этого маятника, затем энергично встряхнул головой.
"Чепуха, - подумалось ему, - фонарь неподвижен, неподвижен как и Сол-
нце. Зато все остальное находится в беспрестанном движении - звезды. Лу-
на и Земля. Ветер и волны движут корабль, раскачивают его, в то время
как фонарь... Еще недавно он светил в Гамбурге, теперь вот приплыл вмес-
те с судном сюда, сам оставаясь неподвижным... неподвижным ли?" Карфан-
гер провел ладонью по лбу, словно стирая эту мысль из памяти. Как был, в
тяжелых сапогах и задубевшем от сырости плаще, он рухнул в одно из кре-
сел с ножками-клешнями у стола, заваленного книгами, морскими картами и
всевозможными измерительными инструментами. В огромном количестве книг и
заключалось, собственно, единственное отличие этой капитанской каюты от
ей подобных: стопы книг на немецком, голландском, английском и французс-
ком языках громоздились и на маленьких шкафах, чуть ли не до половины
закрывая кормовые окна. Конечно, капитан "Мерсвина" отдавал Богово Богу,
однако в повседневной жизни и труде предпочитал руководствоваться не
только мудростью Писания.
Он вдруг подумал о том, как много в мире изменилось с тех пор, как
Христофор Колумб в поисках Индии отправился на запад, и последний уце-
левший корабль Фернана Магеллана впервые совершил кругосветное путешест-
вие. Протянув руку, Карфангер извлек из вороха книг на столе Ветхий за-
вет, открыл его и стал читать. "И нарек Адам жену свою Евой, ибо стала
она матерью всех живых". "Всех живых" стояло там, а не "всех живущих", и
прежде чем Карфангер успел задуматься над этим, его сморил сон. Голова
его опустилась на согнутую руку, закрывавшую притчу об изгнании из рая.
Фонарь над столом перестал раскачиваться. "Мерсвин" по-прежнему ходко
шел вперед, переваливаясь с боку на бок на крутых гребнях волн Атланти-
ческого океана.
Одинокая фигура Яна Янсена с подзорной трубой под мышкой по-прежнему
маячила на шканцах. Уже несколько часов подряд штурман мерил шагами па-
лубу; остановившись, он взглянул на небо и едва только успел подумать,
что солнце уже в зените, как сверху, с мачты, донесся крик дозорного:
- О-го-го! Парус впереди слева по борту!
Ян Янсен буквально взлетел по лесенке на полуют и навел подзорную
трубу. Но встречный корабль находился еще далеко, и прошло не менее по-
лучаса, прежде чем он приблизился настолько, чтобы можно было сказать о
нем что-либо определенное. Это был раздутый в боках низко сидящий в воде
галион, наполовину скрытый огромным блинд - парусом, построенный, по
всей вероятности, на одной из английских верфей. Но на топе его фок-мач-
ты развевался флаг принца Оранского, а на топе грот-мачты - нидер-
ландский флаг. Флагов на бизань-мачте и на кормовом флагштоке не было
видно: их скрывали паруса и такелаж. Штурман прикинул, что водоизмещени-
ем встречный парусник будет тонн на пятьсот, против неполных трехсот
"Мерсвина". Отсюда следовало, что у незнакомца больше пушек. Все это
следовало оценить как можно раньше, на тот случай, если намерения
встречного корабля окажутся не самыми лучшими. От наметанного глаза
штурмана не укрылось и преимущество незнакомца в парусном вооружении,
тем более, что "Мерсвину" пришлось бы, если дело и впрямь дойдет до сра-