"Кристиан Комбаз. Властелин Урании " - читать интересную книгу автора

допустив к участию в ученых наблюдениях. Сеньор отвечал, что подумает об
этом, но пока желал бы подвергнуть меня новым испытаниям, и повелел Якобу
озаботиться, чтобы я прибыл во дворец Ураниборг к тому часу, когда он имеет
обыкновение садиться ужинать.
В течение трех последующих дней меня потчевали упоительными кушаньями,
причем были столь учтивы, что подавали мне прежде, чем собакам. Другие
ребятишки пытались отнимать у меня эти лакомства, однако двое сыновей
Господина присматривали за тем, чтобы мне всего доставалось вдоволь. Старший
из них, подобно отцу, рыжеволосый, как и он, носил имя Тюге (по-латыни
Тихо - не что иное, как Тюге), годами же был мне ровесником. Другого звали
Йоргеном, ему было всего шесть.
Нелепость моего телесного строения смущала Тюге, он поглядывал на меня
с тем же состраданием, какое я прочел во взгляде Хафнера, меж тем как
большинство учеников хозяина и его гостей, не стесняясь, заставляли меня
раздеваться прямо за столом и потешались над моим уродством. Дня не прошло,
как я уж и сам научился в ответ насмехаться над теми, кто, желая понравиться
хозяину, вставал с места и, расталкивая музыкантов, подходил, чтобы задирать
мне рубаху и, забавляясь, вскидывать вверх ручки моего брата, показывая,
будто он взлетает. Тогда-то один из них и сравнил его с летучей мышью, с той
поры словцо "нетопырь" прилипло к нему навсегда.
В отместку я начал передразнивать моих мучителей, превращая их в
посмешище в глазах сотрапезников, стоило им только неосторожно привлечь к
себе внимание. Мне годилась для этого любая приметная черточка, будь то
отвисшая губа, тяжелые веки, какая-нибудь фраза из тех, что сразу выдают всю
подноготную человека. В скором времени все, вплоть до дворян, прониклись ко
мне некоторым почтением. Когда выяснилось, что я умею повернуть острие
насмешки против тех, кто вздумает глумиться надо мной, меня стали
побаиваться, и сознание этого меня прямо опьяняло.
Своих восьмерых учеников Сеньор разместил в каморках - некоем подобии
ниш на верхнем этаже дворца, где они спали, а он их немилосердно будил,
дергая за тот шнур, о наличии которого я догадался. По большей части то были
сыновья либо племянники чем-нибудь обязанных ему его родичей, из коих трое
заседали в королевском совете. По окончании ученичества на острове их
отправляли для завершения подобающего дворянам образования в Гессен, в Прагу
или ко двору короля Шотландии. Таких юнцов имелось там в ту пору пятеро или
шестеро, а главным среди них был Элиас Ольсен.
У Ольсена были черные сумрачные глаза, матово смуглая кожа и
прескверные зубы. Он считался любимцем Сеньора, так как уже со времени
второго визита королевы ему стали позволять есть за одним столом с хозяином.
К тому же Элиас одолжил Тихо Браге свою подпись для публикации календаря,
насчет которого его подлинный составитель опасался, что он не будет иметь
подобающего успеха. Ольсен играл на лютне и готов был льстить даже псу
господина. Ребятишек он щипал кого за руку, кого за щеку или бок и со
скверной ухмылкой спрашивал: "Кто тебе позволил здесь шляться? Хочешь, чтобы
я пожаловался Сеньору?"
Я его очень не любил.
Что касается меня, не кто иной, как сам Сеньор, потребовал, чтобы в
ночные часы я находился в обсерватории Стьернеборг. В этом помещении,
загроможденном всевозможными устройствами, где, к примеру, имелась
армиллярная сфера* с перекрещивавшимися деревянными кольцами более четырех