"Александра Колычева. 2012 Летаргия " - читать интересную книгу автора

что, естественно, также была отправлена в ШИЗО (что было, по всеобщему
мнению, совершенно несправедливо).
Оля принесла Яне несколько учебников и еще передала письмо от Тимура, с
которым Яна так и не успела повидаться перед отправкой на зону. Письмо
оказалось престраннейшим. Тимур писал "Ничего, ничего! Мы тут с твоим другом
Мишаней кумекаем, как тебя оттуда вытащить. Попытаемся использовать все
доступные каналы." Какой еще друг Мишаня, какие каналы? - недоумевала Яна. У
нее был один друг по имени Миша, но тот тоже сидел. А единственная
возможность выбраться отсюда раньше - это УДО. В апелляции ей было отказано.
Французский шел со скрипом, в голову лезли неприятные мысли,
перспектива встречи с фэбээровцами пугала Яну до колик в животе, хотя она и
знала, что ни в чем не виновата. Две недели маеты в ШИЗО - и ей начало
казаться, что она сходит с ума. Временами, особенно по вечерам, она слышала
голоса, иногда пение - это были настоящие галлюцинации, никакого пения в
ШИЗО быть не могло в принципе. Наконец, она дошла до того, что стала умолять
Бога сделать хоть что-нибудь - пусть даже посадить ее за двойное убийство на
двадцать пять лет, но только не держать больше в этом каменном мешке в
полной неопределенности.
На пятнадцатый день заточения ей велели собрать вещи и повели прямиком
к начальнику колонии. Здесь ее ждала очередная новость, не лучше прежних -
ее отправляют в Америку для дачи показаний. Если она сумеет доказать свою
невиновность, ее отправят обратно досиживать срок, иначе... Что будет в
противном случае, никто не знал. Яна почувствовала необыкновенный прилив
счастья - ведь она едет обратно, пусть в вагонзаке, пусть с ужасным
обвинением на шее, но может быть, там ей удастся увидеть Мэтта, Олега, может
быть, даже Никиту...
Десять дней пролетели быстро, как во сне - сначала поезд до Питера,
потом несколько дней томления в нечеловеческих условиях в Крестах, потом
самолет до Нью-Йорка, потом тюрьма в Рентоне (по-видимому, та самая, в
которой Мэтт работал системным администратором).
И вот Яна сидит в просторной комнате. Она вполне довольна жизнью - ей
отвели уютную, просторную по российским меркам камеру, в которой она
наслаждается сервисом местной тюрьмы и, конечно, одиночеством. Допрос ведут
два агента ФБР - молодые люди с умными лицами, но неужели они не видят, что
она даже в принципе не могла совершить такое преступление, как убийство? Яне
казалось, что они тоже сомневаются, но им надо было решить простой вопрос -
откуда в деле появились отпечатки ее пальцев? Что она делала в тот
злополучный день, могла ли она оказаться на Seneca avenue или все это бред
чьего-то воспаленного сознания?
Адвокат, назначенный Яне, советовал ей вспоминать и вспоминать, что она
делала тогда - если не точно в тот день, то хотя бы примерно в конце
августа. Яна напрягалась изо всех сил, но то ли пребывание на зоне, то ли
чехарда событий в России - одно хуже другого - так отупляюще подействовали
на нее, что ей ничего не вспоминалось. Ей дали три дня на то, чтобы привести
свою память в порядок. Яна, в свою очередь, попросила свидания с Олегом, но
ей отказали - оказалось, что Олег неделю назад уехал в Россию. Про Никиту
сказать ей ничего не могли, но обещали узнать. Тщетно Яна звонила Мэтту,
домой - нигде никто не брал трубку. Ей начало казаться, что вокруг нее
сворачивается кокон, что все отвернулись от нее, бросили, а кокон опутывает
ее все сильнее и не дает не только шевелиться, но и дышать, и в конце концов