"Александра Колычева. 2012 Летаргия " - читать интересную книгу автора

где снег казался белым на солнце и черным в тени. Она шла, пока не дошла до
помойки, где встала на ящик из-под яблок и без труда перемахнула через
забор. На той стороне Яна приземлилась в сугроб, пришлось дальше идти,
утопая в снегу, но это нисколько ее не волновало. Главное - она попала на
территорию, в конце концов она имела на это моральное право! Очень быстро
Яна вышла на дорожку и спокойным, даже немного небрежным шагом направилась к
главному зданию. Она не была уверена, что пульмонологическое отделение
именно там, но, как известно, язык до Киева доведет.
Войти в здание можно было также только по карточке (которая, как
известно, не работала), но люди, постоянно входили и выходили, не обращая
особого внимания на то, что творилось вокруг них. Внутри оказался вестибюль
с гардеробом, и Яна у гардеробщицы выяснила, где находится нужное ей
отделение. Несколько минут, и вот она с замиранием сердца входит в тридцать
пятую палату.
В первый момент Яне показалось, что она ошиблась. Палата больше
походила на склад устаревшего оборудования - кругом громоздились белые ящики
холодильников, приборы непонятного назначения. В углу даже пылился столетней
давности компьютер. Яна еще раз глянула на дверь - нет, все правильно, номер
тридцать пять. Тут Яна услышала чей-то надсадный кашель и поняла, что это
все-таки палата. Отгороженная гигантским промышленным холодильником,
задвинутая в угол, стояла кровать, на ней кто-то лежал и кашлял. Яна обошла
холодильник и увидела отца - он лежал на низкой подушке и кашлял так, что
сотрясалось все его сильно исхудавшее тело. В промежутке между кашлем он
дышал с таким жутким свистом и хрипом, что Яне показалось - он должен
испытывать физическую боль при каждом вздохе. Тут отец открыл глаза и увидел
Яну. Лицо у него было темное, худое, заросшее седой щетиной, а глаза
казались мутными, неживыми. Яна с жалостью смотрела на отца - по сравнению с
тем, что она видела шесть лет назад, он сейчас казался стариком - доживающим
последние дни.
- Янка... - удивленно, еле слышным голосом произнес отец, - откуда ты
взялась?
Яна подошла ближе. Ее мозг по-прежнему отказывался осознавать, что она
находится в обычной больнице и, видимо, в обычной палате.
- Папа... что это? - произнесла она, показывая на цветные провода,
которые тянулись откуда-то из-под тонкого одеяла. В США ей приходилось
бывать в госпитале, там ее тоже оклеивали противными липкими датчиками, но
они присоединялись к настоящим приборам, у которых были мониторы, где
отражались частота пульса, сердечный ритм и так далее. Здесь же все провода
шли в коробку самодельного вида, снабженную тумблерами и лампочками, а
коробка соединялась... с осциллографом и маленьким прибором, очень похожим
на амперметр. Стрелка его металась в ритм судорожного дыхания отца,
осциллограф же рисовал немыслимый график, менее всего похожий на
кардиограмму. В некоторых местах изоляция проводов была повреждена, и
виднелся металл стальных проводов, в других местах они были небрежно
обклеены изолентой.
Отец схватил ее за руку - Яна почувствовала прикосновение костлявой
старческой, заметно ослабевшей руки. Когда-то у него были сильные руки, он
любил зажать Яне ладонь - сильно, но не больно, и она никогда не могла
высвободить руку, даже когда выросла и стала значительно сильнее, чем была в
детстве.