"Виктор Колупаев. Жилплощадь для фантаста" - читать интересную книгу автора

начальника отдела капитального строительства тяжело вывалился из своей
приемной. Там, чуть дальше, тоже захлопали дверями. И на втором, да и на
третьем этаже... Отовсюду доносились звуки, означавшие, что рабочий день в
Учреждении начался. Все пришло в движение. Милиционер расстегнул было
кобуру, но даже не взялся за рукоятку пистолета и снова застегнул ее.
Никто, вроде, не буянил, не кричал, не рвался и даже не просил о помощи.
Человек в сером костюме поднялся на второй этаж и повернул направо, к
приемной Главного распорядителя абсолютными фондами. Он шел уверенно,
словно знал дорогу, намного обогнав цепочку людей, выпорхнувших из
молочного магазина на противоположной стороне проспекта, да это и не
удивительно, ведь он и в холл вошел первым, да и побойчее был, пошустрее,
попробойнее.
Худощавый заглянул в открытую дверь приемной и ласково сказал:
- Здравствуйте, Машенька!
- Ах, - ответила секретарь Машенька и запахнула домашний халатик из
розовых махровых полотенец. А вот прическа у нее на голове была в
совершеннейшем порядке, модная, и красивая, очень идущая к ее
востроносенькому, чуть припухлому личику. - Ах! - повторила Машенька. -
Даже халат не успела переодеть. Вечно в спешке.
- Это ничего, - успокоил ее посетитель. - Так даже лучше.
По-семейному, по-домашнему.
- Вы так думаете? - недоверчиво спросила девушка.
- Я знаю это точно, - ответил человек. - Федор Михайлович занят?
- Федор Михайлович еще не приезжал, - сказала секретарь и на ее лице
уже не было домашнего выражения, а появилось служебное, хоть и приветливое,
а все же чуть с холодком, но уж точно - деловое.
Секретарь на всякий случай заглянула в кабинет своего начальника,
двери которого оказались не опечатанными и не на замке, и ахнула в третий
раз. Главный распорядитель сидел за своим рабочим столом и, видимо,
старательно изучал какие-то деловые бумаги. Машенька попробовала захлопнуть
дверь, которая, вдобавок, была с небольшим тамбуром, двойная, но у нее
ничего не получилось. А тут еще во всю противоположную стену приемной,
закрывая собой картину "Научные работники на заготовке сенажа" одного
местного, но известного и в столице художника, появилось зеркало,
ровнехонькое, без единой волны, новехонькое, и в нем отразился Федор
Михайлович за своим рабочим столом, видимый теперь всем, кто уже вошел в
приемную.
"Что же теперь будет?" - в ужасе подумала секретарь Машенька, толкая
взбесившуюся дверь, и на всякий случай, для самооправдания сказала, громко,
надрывно, со слезой, чуть ли не истерикой в голосе:
- Федора Михайловича нет. Он сегодня не принимает!
Но все вошедшие в приемную видели, что Федор Михайлович есть, но вот
будет ли он принимать - это еще являлось вопросом.
- Мария Георгиевна! - вдруг позвал Главный распорядитель. - Начинайте
прием. Только проследите, пожалуйста, чтобы сегодня было не более тысячи
четырехсот сорока одного посетителя. Больше не успею, хоть разорвись.
- Ах! - в четвертый раз сказала Машенька, она же Мария Георгиевна, и
побежала я столу за списком, поискала его среди каких-то листочков, потом
опомнилась и взяла в руки переплетенную типографским способом тетрадь, на
которой золотым тиснением значилось "Список посетителей на прием к Главному