"Виктор Колупаев. Жизнь как год" - читать интересную книгу автора

с обрыва я больше не хотел.
Неожиданно я замерз. Разогретый, я как-то не думал, что сейчас холодно.
Я начинаю растирать лицо, но это не помогает. Варежки стали твердыми, они
только режут лицо, да и пальцы в них уже деревенеют.
И все-таки страха нет. Лишь удивление, почему так долго нет деда
Мороза? И до дремучего леса я что-то никак не могу добраться.
Я остываю, коченею, но знаю, что нужно идти. Идти и идти. Все будет
только впереди. И я иду, уже не сознавая куда. Лишь бы не скатиться вниз,
потому что наверх я второй раз уже не вылезу.
А потом вдруг все светлеет. Туман искрами оседает на снег. Снег
блестит, переливаясь разными цветами. А сам я стою на небольшой поляне,
окруженной деревьями дремучего леса.
Лес какой-то странный, непохожий на тот, в который я шел. И непохож он
именно своей красотой, сказочностью. Он словно бы сделан.
Я, наверное, где-то потерял свои лыжи. В руках только одна палка. Тихо
и тепло. С потолка свешивается большая лампа. Я нагибаюсь, снимаю с рук
обледенелые варежки и беру горсть снега. Снег ватный, политый сверху
чем-то блестящим, сверкающим. На полянку выскакивает зайчик. Ростом он
чуть ниже меня, белый, с застежками из пуговиц на груди и животе.
Тряпочные уши его смешно торчат. Они не двигаются, а лишь болтаются, когда
зайчик подпрыгивает. В лапках у него огромная морковка. Но он даже не
пытается грызть ее. Он здесь для меня. Только для меня.
Я зачарованно смотрю на зайца. Я уже понял, что попал в сказку. В самую
настоящую сказку. Я еще никогда не был в сказке. А вот теперь попал.
Мне становится жарко, но я не могу развязать непослушными пальцами
завязки шапки и расстегнуть пуговицы ватника. А зайчик все прыгает вокруг
меня, все старается рассмешить. И ему на помощь уже спешат другие звери.
Медведь, шкура на котором болтается как на палке; лиса с пристегнутым
рыжим хвостом; олень с рогами из сухих корней... А некоторых зверей я еще
не знаю. У одного длинная-длинная шея, а в основании этой шеи проделаны
две дырочки, в которых блестят чьи-то глаза. У второго на животе висит
почтальонская сумка, а из нее выглядывает странная мордашка неизвестного
мне зверька. Звери начинают кружиться в хороводе, втягивают в этот хоровод
и меня. Я роняю палку. Лиса хватает ее и втыкает в ватный снег посреди
поляны. Палка превращается в дерево, в огромную ель. Палку я летом
выстрогал из лиственницы, но здесь она превращается в елку. И я не
удивляюсь, потому что в сказке все возможно.
На елке холодным светом зажигаются огоньки. Серебряные сосульки
свешиваются с ее ветвей, тонко позванивают колокольчики, алмазные бусы
дугами опоясывают ее.
Все прыгают и веселятся. Все поют песенку: "В лесу родилась елочка..."
Потом медведь начинает читать стихи: "Трещит на улице мороз, морозец
пятиградусный. А на снегу, повесив нос..." Я тоже знаю эти стихи. Медведю
долго хлопают в ладоши. Я тоже хочу что-нибудь сделать, но не могу
придумать, что. В голове крутятся обрывки песни, которую пел когда-то
отец. Отца вот я помню плохо, а некоторые слова песни... "...с собою
пару-пару-пару пузырей-рей-рей берет он, плавать не умея..." Дальше я
забыл. Кажется, вырос какой-то лес... Я стою в кругу и все чего-то от меня
ждут, но не могут дождаться.
Меня попеременно охватывает то ужас, то восторг.