"Виктор Колупаев. Разноцветное счастье" - читать интересную книгу автора

запланированный тематическим планом? - строго спросил Карминский. - Что за
детство?!
- Господи! Что же это делается? - снова сказала Алла.
- Ноль целых девятьсот одна тысячная, - зло сказал Эдик.
- Опять шуточки? У этой шкалы нет тысячных делений.
- Извиняюсь. Ноль девяносто.
- Товарищи! Прошу относиться серьезно.
- Серьезно... Душу у человека выворачивают наизнанку, - сказала Инга. -
И все свои, знакомые. Лучше бы уж совсем чужого человека туда посадить.
- На это есть штатное расписание! - рассвирепел Карминский. - И вообще,
когда-то и тело человека нельзя было выворачивать наизнанку. Я имею в виду
анатомирование. Но от этого человечеству только хуже было.
- Может быть, ускорим темпы? - предложил Иванов. - Время идет, а мы тут
дебаты разводим.
- Молодец, Сергей, - сказал Карминский. - Время - деньги. Кто там у нас
следующий по списку? Гроссет? Выключаем Гроссета.
Мы знали друг друга пятнадцать лет. Странный он был парень. То
заговорит, разорется, руками размахивает, бараньи кудри свои дергает.
Доказывает что-то. А потом вдруг скажет: "Нет, доводов мало", - и
замолчит. Если не мог что-то доказать, сдавался немедленно. Даже на
экзаменах. Скажет: "Я не уверен в этом, давайте сразу следующий вопрос".
Что нас сблизило?
Любовь к музыке? Да. Вначале только это. Хотя само отношение к музыке у
нас было разное. Я признавал в музыке только импровизации, полет фантазии.
Он - строгую, кропотливую работу. Я никогда не задумывался, садясь за
мультивокс, что я буду играть. Это приходило уже во время игры. А Эдик
неделями не подходил к инструменту, что-то тщательно вынашивая в голове. И
я часто, очень часто вынужден был признавать, что его симфонии красочнее,
фантастичнее, изящнее моих импровизаций.
Но главное все-таки было не в музыке. Просто мы понимали друг друга без
слов. Мне нравилось то, что он всегда разный, никогда не повторяющий себя,
честный. Однажды, еще в институте, его побили вместо меня. Я не знал, что
меня подкарауливали. Он знал и пошел один... Мне стало известно это месяц
спустя. А сам Эдик и словом не обмолвился...
Теперь его нет. Есть кто-то по фамилии Гроссет с его лицом и фигурой.
Но это не Эдик. Я чувствую, я твердо знаю это. И пусто, пусто на душе. Как
жить на свете без друзей?..
- Десять, - сказал Эдик.
- Что десять? - переспросил Карминский.
- Процентов.
- Ого! Отлично!
- Что отлично?
- На снижение резко пошло. Скоро закончим... Следующая - Инга Гроссет.
О, счастье мое! Не мое, конечно, а Эдика. На них смотреть - и то
счастье. Она танцевала испанский танец на одном из институтских вечеров.
Как танцевала... Они познакомились. А через неделю решили пожениться. Я
сам по поручению бюро факультета разговаривал с ним - не легкомысленна ли
такая скоропалительная женитьба? Дурак дураком! Как будто дело в сроках.
Ведь у них вся жизнь - переходный процесс. Ничего устоявшегося,
стандартного, каждый день все по-разному, по-другому.