"Михаил Колосов. Мальчишка " - читать интересную книгу автора

сняла с кастрюли крышку и, обжигаясь, перевернула ее ручкой вниз, положила
на угол плиты. Крупные брызги выскакивали на плиту и шариками, словно ртуть,
катались по ней, пока не испарились.
- Мама, картошку класть? - спросила Настя.
- Клади, - кивнула мать и тут же сказала: - Дай, я сама сделаю.
Когда суп был готов, мать налила его в тарелки, поставила на стол.
Мишка молча, еле сдерживая слезы, вылез из-за стола, стал в сторонке у
порога как чужой и не имеющий никакого права прикасаться к еде в этом доме.
Мать пристально посмотрела на него, недовольно сказала:
- Что это за фокусы? Еще и сердится, будто кто-то виноват. Садись.
Мишка не выдержал, заплакал.
- Перестань! - прикрикнула мать. - Надоели твои слезы, и ничего они не
стоят. Садись.
- Да, а что я сделал такого? Сразу выгонять.
- Ты никогда ничего не делаешь, ты всегда прав. Нападают на тебя!
Садись.
Мишка медленно сел за стол и, тихо всхлипывая, стал есть. Еда не шла,
хлеб застревал в горле.
Молчание матери и ожидание пока еще неопределенного наказания тяготило.
Настя сидела тихо. Она знала, что в таких случаях может влететь ни за
что только потому, что попадешь под горячую руку.
После обеда Мишка ждал, что теперь наконец начнется главный разговор.
Но мать медлила. Она убирала со стола, потом принялась мыть посуду.
Мишка скатал из хлеба шарик, вылепил на нем несколько шипов. Шарик стал
похож на головку булавы. Он знал, что, сколько хочешь бей этот шарик о пол,
шипы не сломаются. Мишка уже хотел встать и со всей силы ударить им, но
вовремя вспомнил, что он провинился, взглянул на мать.
Она поймала его взгляд, строго спросила:
- Наелся и горюшка мало, смотришь, как скорей на улицу уйти?
- Ну да, на улицу... - проворчал он.
- Еще и огрызаешься, паршивец! Ни стыда, ни совести, хоть говори, хоть
бей - все одно, как с гуся вода.
"Наверное, правда, я какой-то урод..." - и Мишке при этой мысли стало
жалко себя, слезы защекотали в носу.
Мать подошла к нему, он вздрогнул, думал, она бить будет.
- Дрожишь! Пальцем больше к тебе не прикоснусь, живи, как хочешь. Для
меня учишься, что ли? Кому нужно, чтоб ты учился? Мне? Нет, тебе, дураку.
Тебе жить впереди. А что ты теперь будешь делать? Работать никуда не
возьмут, мал. Одна дорога - воровать. А мне воры не нужны... Стараюсь, все
силы кладу, чтобы выучить, чтобы хоть вы жили по-людски. Ну куда ты неучем
пойдешь? В грузчики? В смазчики вагонов - мазут в буксы заливать? Отец твой
всю жизнь...
- Он слесарем работал... - осмелился подать голос Мишка.
- А слесарь, думаешь, шишка большая? Все равно в мазуте ходит. Отец в
сенцах раздевался, и ты хочешь так жить? А у Петруниных отец всю жизнь в
белом кителе на работу ходит, летом - будто на первомайский парад - весь в
белом идет. И получает, слава богу, три семьи можно прокормить. И Федора
тянут.
- Не всем же в белых кителях ходить, кому-то и работать надо, - буркнул
Мишка. - Дался тебе этот китель... Петрунин! Он и на фронте не был, так