"Александр Колпаков. В стране тумана и дождя (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Белый Отец сомневается. Но я был одним из Длинных Плащей и знаю: они не
те, что были во времена Гремучего Змея, отца ныне живущего Тунгаты. Слабый
правитель Тунгата! А ты, Отец, стар и не ходишь по селениям, не видишь,
что в сердцах сынов Ягуара проросли семена гнева.
"Слова ты говоришь правильные, Вачинга, - думал Аттэхе. - Однако не от
сердца они".
Белый Отец не стал спорить с изгоем, а просто запел - негромко и
проникновенно:
"Я живу на свете так давно, что многое и забыл. Но я помню селение, где
меня приютили как сына добрые охотники, люди сельвы. О блаженные дни труда
и мира! Мы возделывали маис и бобы, растили детей и тыкву, ловили рыб и
зверей. Потом пришли змееликие, угнали юношей и мужчин строить дома в
Ольмане, создавать насыпные плато, возвышающиеся над сельвой. Почти все
старики и дети в селении умерли от голода, ибо некому было рыхлить землю и
бить зверей. Когда кончится гнет змееликих? О время голода и болезней
смертных, время засух и крови, пройдешь ли ты?! Плачут рабы-люди,
рабы-камни, рабы-деревья!"
- Хватит причитать, - грубо сказал Вачинга. - Не для этого мы собрались.
Сказитель презрительно поглядел на изгоя и с достоинством опустился на
низкую скамью.
- Белый Отец трижды прав, - сказал Аттэхе, меряя Вачингу тяжелым взглядом.
- Чтобы поднялось плато Ольмана, погибли тысячи мирных людей сельвы. Плато
стоит на их костях.
- Сельва поглотит злой город!.. - зарычал позади Аттэхе мускулистый голый
тэнк по имени Шраморукий. Опаленное зноем лицо, выпирающие от голода ребра
и плечи, покрытые рубцами и шрамами, - все выдавало в нем беглого
строителя храмов. Рабы убегали ныне толпами не только из Ольмана -
отовсюду: из Чалька-цинго, с Острова жертв, из городов на западе. Воины
Тунгаты не могли удержать их. И в самых глухих селениях сельвы люди
понимали: плохи дела в царстве Длинных Плащей, они слабеют, настала пора
возмездия.


Второй день с залива дул шквалистый ветер. Туман и сырая мгла сменялись
проливными дождями. Археологи не вылезали из палатки, пытаясь расшифровать
пиктографы. Подобно путнику в дремучей чаще, мысль Амана блуждала среди
гипотез, догадок, предположений. Смысл рисуночного письма ускользал. Рядом
прилежно трудился Тирлинг, на его непроницаемом лице тоже отражались
какие-то чувства. Видимо, на сей раз самолюбие корифея было сильно задето.
- В профиле вот этого человечка, - сказал Аман, - угадываются черты жителя
островов Тихого океана, то есть океанийского монголоида. Не находите?
- М-мм... сходство есть, - пробормотал Тирлинг. - Нечто вроде древнего
айна с Курильской гряды или Хоккайдо.
- А мне видится абориген Охотского побережья, - возразил Демченко. Его
загорелое лицо так и светилось от гордости: созданный им геоскоп узрел эти
загадочные пиктограммы в толще вековых наслоений.
- Почему именно с Охотского?! - спросил Тирлинг.
- Взгляните сюда: первобытный географ изобразил устье Амура. Оно показано
верно, другого с такими характерными очертаниями нет в регионе. А вот
линия морского берега, гребни волн и кит, пускающий фонтан.