"В.Коломеец. Критическая масса (Журнал "Знание - сила", 1989, N 8)" - читать интересную книгу автора

тривиальный полигон, где пройдет испытание первого в мире живого ядерного
устройства. Ах, какая сенсация! А какие заголовки в газетах!.. Он в
бешенстве сжал кулаки и увидел, как после неуловимой вспышки медленно
встает вонючий наглый гриб, ветер жадно соберет атомную пыль, и тогда...
Он оглянулся назад и сразу понял, что сделал это в последний раз,
потому что увидел за собой всю огромную жизнь, которую почему-то не
замечал раньше. Там осталась могила отца, остались мать, брат, люди со
знакомыми именами и еще миллиарды, безымянные для него. Он пришел сюда от
них, но теперь он - это не они. Когда-то свершилось невиданное
предательство, и все вернулось к нему.
"Но почему?! - родилась в нем изумленная злоба. - Почему не один из
тех, кто сидит за кнопками, а я? Чего не простила мне жизнь? За что все
будут жить, а я... Господи! Как ты обернул все жестоко и несправедливо!.."
В нем возникло резкое, как удар, желание вернуться вниз и вломиться в
ряды машин с камуфляжем на бортах - чтобы только осколки брызнули... Но он
пошел дальше, потому что его начинала тяготить нагота под огромным пустым
небом.
"Только не сейчас... - подумал он, словно заглянув в сотни глаз,
наблюдавших за ним сейчас. - Только не сейчас. Не надо..."
Он не стал поворачивать влево, вспомнил о каменоломне на вершине холма.
Хорошее место для него. Самое замечательное место. Будет меньше выбросов,
а их Центру все равно придет конец...
Позади нахраписто выли вертолеты, хорошие машины с неиспользованным
боезапасом. Сейчас они вспомнят об этом. Куда, интересно, подевался
вертолет с динамиком? Крикнул бы кто-нибудь с неба: "Эй, Коротышка! Как
дела?", а он бы срывающимся голосом ответил, что все прекрасно, и, может
быть, даже улыбнулся...
- Кретины! Идиоты! Тупицы! - хрипло кричал он в пространство перед
собой, изнемогая от усилий ускорить время. - Поняли, да? Попробовали на
вкус? Берите, берите, мне не жалко! Вот я! Сюда смотрите! Ну, что же вы?!
Гибель все же не наступила - его пропустили. Вертолеты разом ушли,
словно в них догадались, что будет дальше. Если так, то теперь никто не
прикажет стрелять в него. Поздно... Все поздно делать... Уже тогда, в
"лаборатории" двух сопляков, было поздно.
Он увидел себя глазами камеры, которая наверняка продолжала съемку:
одинокий нагой человек, в муках голода, жажды и совести идущий по земле. А
земля горит, горит только под ним одним во всем белом свете.
Его тело уже окутало шипящее, прозрачное в дневном свете пламя, когда
впереди открылась дыра в скале.
- ........ - далеко позади хрипнули динамики и смолкли.
С территории Центра поспешно взлетали тяжелые грузовые вертолеты. Он
нашел в себе силы усмехнуться на это жалкое бегство и взял в руку ржавый
обломок металла, который тут же потек огненной струйкой наземь, не оставив
на ладони даже боли.
Он додумал все, что ему полагалось, и не стал оборачиваться в последний
раз. Штольня вела во тьму. Когда-то здесь брали камень, брали так давно,
что дома из этого камня стали развалинами. А пустота осталась, едва
поддерживаемая истлевшими подпорками. Он шел, а позади ухала оседая порода
и навсегда запирала вход.
Потом он лежал в центре большой выработки, и потолок высоко над ним