"Дмитрий Григорьевич Колокольцов. Экспедиция в Хиву в 1873 году " - читать интересную книгу автора

вечером, в тёмную ночь, когда дождь продолжал моросить, и имея в виду
выступить в пять часов утра, я крайне был затруднён отданием приказаний в
части, которые мне вовсе не были известны и к тому же, не имея ни
канцелярии, ни адъютанта, я вынужден был своеручно написать приказ по
первому эшелону о назначении меня начальником, о сборном пункте всех частей
и о выступлении эшелона в пять часов утра. Моё затруднение усугубилось ещё
более тем, что, не имея при себе ни ординарца, ни казаков, я должен был, в
дождливую и тёмную ночь, по несколько раз ходить к начальнику штаба, за
получением необходимых, по моему назначению, инструкций и прочих бумаг;
отыскивать начальников частей, вошедших в состав начальствующего мною
эшелона и, таким образом, измокший и усталый, я почти до рассвета провёл
ночь в распоряжениях.
По моему приказанию, в четыре часа утра, 13-го марта, стали вьючить 635
верблюдов, составлявших обоз. Дождь не переставал моросить, что крайне
затрудняло навьючивание, тем более, что люди наши не были привычны к такого
рода обозу, а из туземных жителей назначено было по одному лаучу на каждые
семь верблюдов.
Предстоявший нам поход отмечен был небывалою особенностью, именно той,
что войскам, следовавшим в Хиву, отстоящую на тысячу вёрст, по голодным,
безводным и песчаным степям, не имеющим ни малейших следов дорог, пришлось
иметь с собою запасы всякого довольствия до самой Хивы, как для себя, так и
для животных в провианте, фураже, и проч.; необходимо [381] было даже иметь
воду для безводных переходов, быть может, простирающихся до ста вёрст.
Не взирая на дурную погоду, на дождь, слякоть и сильный, холодный
ветер, командующий войсками генерал-адъютант фон-Кауфман, был уже на ногах в
четыре часа утра и обходил спящий лагерь, а поднявшиеся части первого
эшелона торопил к поспешной вьючке и выступлению. К пяти часам верблюды
начали вытягиваться к сборному месту, а сапёрная рота, две стрелковых роты,
конные дивизионы, артилерийский и ракетный, и уральская сотня выстроились на
своих местах. Командующий войсками, поздоровавшись с людьми, приказал мне
трогаться в путь. Я отвёл отряд от сборного места ещё версты на полторы,
остановил его, построил верблюдов в несколько линий, вызвал авангард,
ариергард и боковые охраны; попросил к себе гг. начальников частей и всех
офицеров, познакомился с ними, поздоровался с нижними чинами и мы, осенив
себя крёстным знамением, тронулись с места около 6 1/2 часов утра и начали
углубляться в необозримое степное пространство.
Погода была самая мрачная. Небо, по всему необозримому пространству,
было покрыто густыми облаками, дождь обратился в ливень и ветер подул до
того холодный, что мы, для согревания себя, слезали с лошадей и, идя пешком,
мяли глинистую землю, которая огромными комами прилеплялась к сапогам.
Расположение духа невольно принимало мрачный оттенок, 13-е число, день
выступления, беспрестанно вертелось в мыслях...
Не предполагая делать этого похода а ещё менее получить какую либо
часть войск другой области под моё начальство, так как я сам служил в
семиреченских войсках, я, кроме, запаса чая, сахара и двух пудов сухарей для
чая, ничего не имел с собою, тем более, что, состоя при главной квартире, я,
в числе прочих, до сих пор всегда обедал у командующего войсками. Теперь,
неожиданно отделившись от главной квартиры, я должен был подумать о себе,
почему и обратился к сапёрным офицерам, в числе которых у меня были
знакомые, прося их принять меня в свою артель. Я был радушно принят сапёрами