"Сидони-Габриель Колетт. Конец Ангела ("Ангел" #2)" - читать интересную книгу автора

увидел широкую спину и мясистую складку на затылке под густыми седыми
волосами, подстриженными, как у его матери.
"Черт, она не одна. Кто же это может быть?"
- Напиши мне заодно адрес, Леа, и фамилию массажиста. Я вечно путаю
фамилии, - произнес незнакомый голос.
Голос принадлежал женщине в черном, сидевшей в кресле, и Ангела
охватило неясное предчувствие: "А где же тогда... Леа?"
Женщина с седыми волосами обернулась, и Ангелу прямо в лицо ударил свет
ее голубых глаз.
- Боже мой, малыш, это ты?
Он подошел словно во сне, поцеловал руку.
- Княгиня Шенягина, господин Фредерик Пелу.
Ангел поцеловал еще одну руку, сел.
- Это твой..? - указывая на него, спросила дама в черном так
бесцеремонно, словно он был глухой.
Громкий чистый смех зазвучал снова, и Ангел непроизвольно начал искать
источник этого смеха где угодно, только не в груди оказавшейся перед ним
седой женщины.
- Нет, нет! Вернее, уже нет! Помилуй, Валерия, что ты вообразила?
Она не стала безобразной, но как-то расплылась, отяжелела. Руки,
пухлые, как ляжки, не лежали свободно вдоль тела, а оттопыривались у
подмышек за счет жировых наростов. Гладкая юбка и длинный унылый жакет,
из-под которого виднелась блузка с жабо, говорили об отказе от
женственности, о естественном умирании женского начала и своеобразном
бесполом достоинстве.
Леа стояла между Ангелом и окном, и ее массивный, почти квадратный
силуэт поначалу не привел его в отчаяние. Когда же она повернулась и пошла к
креслу, чтобы сесть, он увидел ее лицо и начал мысленно заклинать ее, как
стал бы заклинать сумасшедшего с ножом в руке. Кожа ее была красной, почти
багровой - Леа теперь пренебрегала пудрой и смеялась полным золота ртом. В
общем, это была здоровая пожилая женщина, с отвислыми щеками и двойным
подбородком, достаточно сильная, чтобы носить свое грузное тело, не
нуждавшаяся ни в чьей поддержке и ничем не стесненная.
- Что с тобой стряслось, малыш? Ты, кажется, не слишком хорошо
выглядишь.
Она протянула Ангелу пачку сигарет, улыбаясь ему сузившимися голубыми
глазами, и он пришел в ужас от ее стариковской простоты и благодушия. Она
называла его "малыш", и он отводил глаза, как будто в этом было что-то
неприличное. Но он принуждал себя к терпению с неясной надеждой, что сквозь
этот новый образ вот-вот, сияя, проступит прежний.
Обе женщины спокойно рассматривали его, не скупясь на проявления
доброжелательности и любопытства.
- Он слегка напоминает Эрнандеса, - сказала Валерия Шенягина.
- Разве? Я не нахожу, - возразила Леа. - Может быть, лет десять
назад... да и то вряд ли. У Эрнандеса челюсть сильнее выдавалась вперед.
- Кто это? - с усилием спросил Ангел.
- Один перуанец, который разбился на машине полгода назад, - отвечала
Леа. - Он был с Максимильенной. Она страшно горевала.
- И тем не менее утешилась, - сказала Шенягина.
- Как и все, - сказала Леа. - Или, по-твоему, она должна была умереть