"Сидони-Габриель Колетт. Клодина уходит... ("Клодина" #4) " - читать интересную книгу автора

растерялась в присутствии этого не признающего никаких правил ребёнка.

Дорогой Ален,
Я обещала вам быть мужественной. О своём мужестве я только и буду
говорить с вами, об остальном, простите меня, умолчу, вы сами прекрасно обо
всём догадываетесь.
Я делаю всё что могу, чтобы в нашем доме - а вы любите, когда он
безукоризненно прибран и в нём царит идеальный порядок - не слишком
чувствовалось ваше отсутствие: расчётные книжки прислуги просматриваются в
указанные дни, и Леони очень хорошо мне служит, во всяком случае, она полна
добрых намерений. Ваша сестра, как всегда, очаровательна; как бы мне
хотелось во время наших встреч перенять у неё немного смелости и энергии, но
я сознаю, что это несбыточная мечта. Впрочем, вы этого не слишком желаете,
стойкости и ума у вас с избытком хватает на нас двоих.
Я не знаю, где вас застанет моё письмо, и это незнание делает мой слог
ещё более неловким. Я давно утратила привычку переписываться с вами, и
теперь мне приходится вновь привыкать! А мне бы этого так не хотелось! Тем
не менее я чувствую, что в минуты полной растерянности в письмах буду искать
спасение. Я скажу вам коротко, и, вероятно, нескладно, и не так, как мне бы
хотелось сказать, что и мысли мои, и моё верное сердце всегда с вами. Ваша
маленькая рабыня
Анни.

Я написала это письмо как бы по принуждению, я не сумела высказать ему
ни свою любовь, ни тоску. Уж не потому ли, что я, как обычно, не верю в себя
или, быть может, впервые, - в него.
Какую бы из двух он предпочёл? Всегда нежную и кроткую, как голубка,
так хорошо знакомую ему Анни, которую он приучил либо молчать, либо скрывать
в разговоре свои мысли, подобно тому как она прячет глаза, опуская длинные
ресницы, или оставшуюся здесь Анни, беспокойную и растерянную, которая не в
силах оградить себя от одолевающих её безумных фантазий? Которую он не
знает...
Которую он не знает...
Я чувствую себя преступницей. Скрывать - почти то же, что лгать. Я не
имею права скрывать от него существование во мне двух Анни. А ведь вторая, в
сущности, лишь дополнение к первой! Как я устала от этих мыслей!
Его понимаешь сразу, достаточно провести с ним всего лишь час. У него и
лицо, и душа одинаково безукоризненны. Он терпеть не может всё алогичное и
страшится любой некорректности. Женился ли бы он на мне, если бы в один
прекрасный вечер - как всё это теперь далеко, - когда мы были уже
помолвлены, я обвила бы его шею руками и прошептала: "Ален, как нужны мне в
этот час ваши ласки..."
Однако какие только мысли не приходят мне в голову, и всё потому, что
его нет со мной. Какая мука, что нельзя будет во всём признаться ему после
его возвращения! Ведь это будет не "Дневник его путешествия", как он
полагал, а записки несчастного исстрадавшегося создания...
- Сударыня, вам телеграмма!
Леони своими резкими, чисто солдатскими манерами испугала меня. У меня
руки дрожат от страха.