"Сидони-Габриель Колетт. Странница" - читать интересную книгу автора

А он это часто хочет. К моей радости и тревоге, случаю было угодно,
чтобы этот красивый рослый парень с простыми чертами лица оказался на
редкость проницательным любовником, просто созданным для женщин: он
настолько интуитивен, что его ласки всегда соответствуют всем моим желаниям.
Мне вспоминается - и я краснею - дурацкая фраза одной моей товарки по
мюзик-холлу, когда она расхваливала изощрённость своего нового кавалера:
"Поверь, дорогая, сама бы себе лучше не сделала!"
Но... Во что бы то ни стало мне нужно поговорить с Марго! Бедная Марго,
которую я забываю... Что до Амона, то он исчез с моего горизонта. Он всё
знает от Макса и обходит мой дом, как тактичный родственник...
А Браг? Ой, ну и видик же был у него на нашей последней репетиции!
Когда я вышла из автомобиля Макса, он встретил меня своей самой горькой
улыбкой Пьеро, но промолчал. Он даже вёл себя с несвойственной ему и мною не
заслуженной любезностью, потому что в то утро мысли мои были заняты другим,
я всё время ошибалась и смущёно просила прощения. Наконец его всё-таки
прорвало:
- Убирайся! Возвращайся туда, откуда пришла. Натешься с ним вволю и не
появляйся мне на глаза, пока всё это тебе не осто..!
Чем больше я хохотала, тем больше он ярился, похожий на маленького
азиатского дьявола:
- Смейся, смейся! Лучше поглядела бы на свою рожу!
- Мою ро..!
- На ней же всё написано вот такими буквами! И не смотри на меня
глазами Мессалины!.. Вы только полюбуйтесь! - обращаясь к невидимым богам,
вопил он. - В полдень она является с такими вот зыркалами! А когда я требую,
чтобы она выложилась в любовной сцене Дриады, она, будто назло, изображает
из себя невинность.
- Это и в самом деле на мне видно? - спросила я Макса, когда он вёз
меня домой.
В то же зеркало заднего вида над ветровым стеклом, в котором тогда
отражалось моё разочарованное лицо, я вижу теперь свои чуть впалые щёки и
лукавую улыбку любезной лисички. Но словно отсвет какого-то бегущего пламени
то и дело озаряет мои черты, как бы гримируя их, если можно так выразиться,
под "измождённую юность".
Итак, я во всём признаюсь Марго: расскажу ей, что снова попала в плен,
что счастлива, назову имя того, кого люблю... Мне это будет нелегко. Марго
не из тех, кто говорит: "Я это тебе предсказывала!", но, думаю, я её огорчу
и разочарую, хотя она и виду не подаст. "Вот уж точно - семь шкур содрали, а
ты снова в живодёрку бежишь". Ну конечно, бегу, да ещё с какой охотой!..

Я застаю Марго в её большой комнате-мастерской, где она и спит, и ест,
и выращивает своих собак брабантской породы. Она, как всегда, верна себе во
всём. Высокая, прямая, в неизменной вышитой московской косоворотке и длинном
чёрном жакете, с коротко подстриженными жёсткими седыми волосами,
обрамляющими её пергаментно-бледное лицо монахини, она склонилась над
корзинкой, где копошится маленький жёлтый недоносок - крошечная собачка в
фланелевой попонке, которая подымает к ней голову, - я вижу выпуклый, как у
бонзы, лоб и красивые умоляющие глаза белочки... Вокруг меня тявкают и
вертятся, как черти, ещё шесть наглых тварей, и только удар хлыста
заставляет их разбежаться по своим плетёным конуркам.