"Сидони-Габриель Колетт. Преграда" - читать интересную книгу автора

отвращение от плохо начатого дня, исполненного суеты, который теперь
завершается в хмуром нашем молчании...
Такси, в котором мы едем, не отличается комфортабельностью, дорога тоже
оставляет желать лучшего. Её неровности кидают нас то налево, то направо, я
напрягаюсь, чтобы не валиться на Майю, зато Майя, обмякшая, в полусне, то и
дело роняет голову мне на плечо. Наша высокоинтеллектуальная беседа
ограничивается восклицаниями, претендующими на весёлость и исполненными
гнева по поводу состояния дороги. Огни Монте-Карло вырывают из моей груди
вздох: ещё почти целый час пути!
Майя просыпается от яркого света, снимает очки, обнаружив мигающие
красивые глаза и крошечный носик с красной полоской от дужки оправы на
переносице:
- Жан, а Жан, давайте останемся ужинать в Монте-Карло? Прямо как есть,
не переодевшись, как оборванцы?.. Нет, не хотите? Почему? Ну конечно, как
только задумаешь выкинуть что-нибудь забавное - никто не желает
участвовать... Жан, помнишь, вот тут, на этом углу, ты мне в прошлом году
дал пощёчину?.. Да, моя дорогая, вот так он со мной поступил, злодей!.. Жан,
гляди, ты видишь вон ту виллу? Там живут Гонзалесы. Ну не клёво ли снимать в
Монте-Карло такую хибару?..
Эта дорога мне тоже навевает кое-какие воспоминания, но я отдаюсь им
молча. Вот "Банановая вилла"- убогая гостиница для полупустых кошельков, где
Браг и я не раз занимали номера по соседству с другими артистами, пожилыми
флейтистками в капотах из чёрного гетра, иностранными, гастролёрами,
лишёнными всякой элегантности... Рядом с "Театром де Воз-Ар" притаилась
тёмная приятная английская забегаловка, где я после ежедневных утренников
выпивала стакан обжигающего лимонного напитка или бархатистого грога. Это
бывало около пяти часов, и я там всегда встречала одного и того же
англичанина с буро-красным лицом, отполированным алкоголем. Он не спеша
напивался, насвистывая какой-то дрожащий мотивчик... Я могу и сейчас - это
ещё так близко от меня - вновь ощутить запах разогретого на солнце брезента
и влажной земли, который сильнее запаха грима, когда мы переодевались перед
выступлением в тёплые дни в полосатых палатках...
Перед "Отель де Пари" наша машина словно в нерешительности
притормозила, как бы приглашая нас выйти.
- Жан, я тебя уверяю, ужинать нам следует здесь. Не снимая очков, он
мотает головой, а потом, спохватившись, поворачивает ко мне выразительное
полулицо:
- А вы как хотите?
- О... Я... Видите ли...
Мне хотелось бы вернуться в Ниццу, но если я в этом признаюсь, то
спровоцирую бурную реакцию Майи, и я трусливо отступаю, не в силах вынести
ругани и слёз в течение оставшихся сорока пяти минут пути.
- Я, видите ли...
- Вижу, - решительно сказал Жан. - Шеф, поехали дальше. Мы возвращаемся
в Ниццу.
- Хамьё! - воскликнула Майя. - Ну что тебе стоило сделать мне приятное?
Почему ты не захотел остаться здесь ужинать, я тебя спрашиваю?..
- Потому что у меня не возникло такого желания, - спокойно сказал Жан.
В ответ на эти слова раздался скрипучий смех Массо, который за эти
несколько часов не произнёс ни звука.