"Юрий Антонович Колесников. Особое задание " - читать интересную книгу автора

отряда "За правое дело". Родом сам из Москвы, столицы нашей Родины!
Пока Серебряков поневоле принимал "рапорт" у сиявшего от радости
Катышкова, высокий партизан в казачьей фуражке с пышным золотистым чубом уже
сердечно жал руки остальным десантникам. Теперь Ильин старался хотя бы
"дирижировать" встречей...
Но вот восторженный Катышков устремился к шалашу. Увидев Рихарда в
белоснежной сорочке, элегантных подтяжках и с автоматом в руке, он кинулся к
нему.
- Папаша, привет! Партизанить, земляк, будем? А?! Фрицев душить!
Оказавшись в объятиях Катышкова, Рихард неловко жестикулировал, издавал
какие-то невнятные звуки, улыбался, всячески стараясь выразить партизану
свое благорасположение.
- Ого, папаша!.. - продолжал Катышков тоном бывалого воина. - Это
"хозяйство" тут придется малость того... сбросить! - И парень по-приятельски
слегка хлопнул Рихарда по животу. - Небось, в ресторанчике или в пивном
шалмане директором был?
Рихарда Краммера с его приверженностью к строжайшему соблюдению
субординации этот жест обескуражил. Он стоял с растерянным видом, то и дело
повторяя:
- Корошо! Корошо!
А Катышков, завидев высокого Майера, бросился к нему.
- У-у, мать честная, вот так каланча, будь здоров!.. Этот прямо с земли
рукой будет срывать телеграфные провода!.. - И Катышков потряс руку
"земляка", которому едва достигал до груди. Обычно флегматичный Майер был
глубоко тронут сердечностью партизана. Он улыбался, одобрительно кивал
головой и взволнованно приговаривал:
- Гут, гут, гу-ут!
- Видали? - обратился Катышков к дружкам. - Без году неделя в
партизанах, а уж хвастает, что выучился калякать по-немецки: "гут",
"фарштейн", "капут"?.. Эге, браток, и мы не лыком шиты... В Москве-то где
живешь? Может быть, нашенский, с Марьиной Рощи? Во район! - и он энергично
вытянул руку с оттопыренным большим пальцем. - А что, нет?
Майер, не поняв ни слова, продолжал улыбаться и одобрительно кивать
головой. Ильин же и Серебряков, стараясь отвлечь внимание нежданных гостей,
стали угощать их немецкими сигаретами. Все еще не замечая поведения
"москвичей", партизаны охотно брали сигареты и удивлялись, что они так
быстро раздобыли трофеи. А тут еще партизан в казачьей фуражке заметил
висевшие в шалаше немецкие френчи с крестами и погонами. Выполняя приказ
Краммера готовиться к отправке на задание, Майер успел уже отутюжить френчи
и развесить их на самодельных вешалках-палочках.
- Тю-у, Ванька! - окликнул партизан Катышкова. - Поди погляди,
фрицев-то сколько они уже нарубали!
Катышков подбежал к шалашу, заглянул внутрь, но вдруг замер, вобрав
голову в плечи, и тихо, но решительно произнес:
- Полундра! Оружие наготове... сниматься с якоря... Ясно?
- Чего, чего? - тревожным шепотом спросил чубатый.
- Влипли, говорю... Не видишь, что ли?
Теперь уже сами партизаны, стараясь не выдать возникших подозрений,
старались скорее выбраться из "ловушки". Катышков взглянул на часы и
деловито сказал: