"Андрис Колбергс. Ночью в дождь... (Роман)" - читать интересную книгу автора

присутствующих не знает, как скоро в таких небольших водоемах всплывает
труп из-за газов, вызванных разложением. Началось что-то вроде спора об
основных законах физики, но к единому мнению мы не пришли, потому что
никто не мог вспомнить, что именно по этому поводу говорилось в
специальной литературе. Кроме того, тяжесть, привязанная к туловищу
мертвеца, оказалась весьма внушительной - большой тесаный камень, какие
закупали в Швеции когда-то для рижских мостовых.
Следователь прокуратуры Ирина Спулле - сорокалетняя, энергично
жестикулирующая женщина, с очень черными волосами (не может быть, что она
их не красит), в кожаном пальто, делающем ее похожей на комиссара из
фильма о гражданской войне, - загибает один за другим пальцы на руке,
перечисляя Ивару азбучные истины. Наверно, бедняжка, понимает, что ее
настоящее место не здесь, что среди нас она заблудилась, как Красная
Шапочка в лесу, и боится, что мы тоже это понимаем. Вот почему ее жесты
становятся все категоричнее. Мне уже доводилось с ней работать, пусть
теперь Ивар послушает, что прежде всего надо попытаться, во-первых,
установить личность потерпевшего, что это можно сделать по документам,
обнаруженным в его кармане, или... Документы! Могу поспорить, что этот
бедолага не помнил, что такое документы, уже лет пять, по крайней мере:
либо сам их потерял по пьянке, либо у него их вытащил такой же бродяга,
чтобы взять напрокат стиральную машину и тут же за углом продать ее.
Уважаемая следовательша, такому документы не нужны, потому что
вытрезвитель таких не принимает ни с паспортом, ни без него. Документы! У
него в кармане даже старого трамвайного билета не найдется, потому что
трата денег на общественный транспорт в его сознании ассоциируется с
идиотизмом последней стадии.
На левой руке Спулле загнула уже все пальцы, теперь начинает
загибать на правой. Интересно, что она будет делать потом - ведь в азбуке
криминалистики не десять истин, а гораздо больше. Какой беспомощной,
женщина, ты чувствуешь себя здесь! Должно быть, столь же беспомощной,
сколь удивлен был я, когда узнал, что ты ухитряешься выведать из
нескольких свидетельских показаний, спокойно сидя за письменным столом в
своем кабинете. Умом? Хитростью? Интуицией, свойственной прекрасному
полу? Не знаю, но это тебе удается - вот что важно. Но на сей раз,
клянусь, выведывать нечего. Нам с Иваром предстоит всего лишь отыскать
тех, с кем покойный в последний раз пил политуру или тройной одеколон -
другие напитки они не признают, остальное выяснится само собой. Обычно
при этом между ними возникает пустяковый спор, причину которого частенько
не помнит ни виновный, ни пострадавший; виновный на следствии лишь тупо
повторяет: "Он меня оскорбил!", но не может сказать, как именно. А
пострадавший - если только результат, вызванный агрессивностью
хронического алкоголика, оказывается не столь трагичным, как на сей
раз, - готов простить все синяки и раны, хотя тоже не помнит, какие ему
были нанесены оскорбления.
Спулле все еще загибает пальцы, и инспектор по уголовным делам Ивар
Хинтенберг, немного склонив голову, пристально смотрит на нее с высоты
своего роста в метр девяносто. Весь его облик говорит о серьезности и
желании запомнить. Даже модные светлые усы излучают серьезность. Роль
громоотвода он выполняет добросовестно. Это мне законный гонорар за
инструктаж, проведенный в штабе дружины, куда явиться ему помешали тяжкие