"Сергей Адамович Колбасьев. Река ("Бахметьев" #3) " - читать интересную книгу автора

уморил!
- Я пропишу ей салол и валериановые капли, потому что больше ничего я у
нашего лекарского помощника достать не мог, а это вполне безвредно.
Лекарство, конечно, занесу в другой раз. Надо коровке дать время еще раз
подоиться. - Лобачевский горестно покачал головой:- Вы будете лакать молоко,
а мне-то каково? Мне придется пройти за занавеску, велеть ей раздеться до
пояса и со всех сторон ее выслушать. Фу, страшно подумать! Она такая
мяконькая.
Бахметьев вдруг остановился. Дальше идти он просто не мог. Это была та
самая проклятая гардемаринская лихость. Женщина - предмет любовных
развлечений и хвастливых разговоров. Сплошная, непроходимая гнусность. Но
хуже всего было то, что прямо высказать свои мысли он не смел. Ему мешало
его собственное гардемаринское воспитание.
- Я совсем забыл, - пробормотал он, не глядя Лобачевскому в глаза. -
Мне нужно на корабль. Дела всяческие. Служба.
- Служба? - И Лобачевский поднял брови. Он, конечно, понял, что служба
была ни при чем, и неожиданно смутился: - Ну, ничего не попишешь. - Но сразу
же вскинул голову и с недоброй усмешкой добавил: - Смотри только не
переслужи!
Бахметьев стоял неподвижно. На всей флотилии был один близкий ему
человек - Борис Лобачевский, - и тот теперь становился чужим, Это было очень
печально.
- Плохие дела, - сказал он. Нужно было хоть как-нибудь повернуть
разговор в другую сторону, и он вспомнил: - Все из-за мокрой курицы, Ивана
Шадринского.
Лобачевский продолжал смотреть на него все с той же усмешкой:
- Говоришь, из-за Ивана? Могу тебя порадовать. Его снимают, а завтра на
его место приезжает новый товарищ командующий. Какой-то коммунист из
матросов. Будет замечательно хорошо, не правда ли?
Иван Шадринский был несомненной шляпой и за последнее время
окончательно опустился. Но, во-первых, он все-таки был своим, а во-вторых,
немало прослужил и дело знал. А что может знать простой матрос и как
выслушивать от него приказания?
Все служебные убеждения Бахметьева восставали против такой смены
командования. Он не так был воспитан, чтобы служить под началом у
всевозможных матросов.
Но внезапно он понял, что это снова было гардемаринское воспитание, и,
подняв глаза, к собственному своему удивлению, твердо сказал:
- Будет действительно хорошо.


7

Утром, как раз с побудкой, снова налетела неприятельская авиация. Это
был уже четвертый налет, пожалуй самый утомительный из всех.
Противоаэропланный сорокамиллиметровый бомбомет Виккерса несколько раз
заедал, и артиллерист Шишкин не знал, что с ним делать, а стрелковый взвод с
винтовками нервничал, открывал огонь без приказания и бессмысленно
расстреливал небо. Но особенно неприятно было то, что одной из бомб зажгло
баржу с дровами и потому чуть ли не два часа пришлось возиться с тушением