"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

Вот и станция. Путь окончен. Дальше в белый свет побежит поезд.
Лобанович вышел из вагона, немного постоял, подумал и, не заходя на
станцию, пошел по полотну железной дороги.
В ушах стоит еще шум вагонных колес, а впечатления от поездки, от
недавних экзаменов тускнеют и блекнут. Начинает светать, пробуждается
Полесье. Далеко в лесу токует какой-то запоздалый тетерев, словно кто-то
набожный читает молитвы. Еще звонче, еще с большим вдохновением правят
соловьи свою заутреню. Как дым ароматных смол, возносят к небу болота свои
туманы, и, казалось, совершают богослужение окутанные тонкой дымкой леса.
Все светлее становится восток, играет, переливается золотисто-багряное,
пурпурное чудо - счастливая, радостная улыбка рождающегося дня, чтобы
загореться, засверкать алмазной россыпью на свежей листве деревьев, на
густых, бескрайних зарослях лозняка, осоки и аира.
Впереди постукивает, погромыхивает, словно пересмеивается и
переговаривается с рельсами, дрезина, и этот веселый разговор отражают стены
леса, что стоит рядом с железной дорогой. Едут рабочие, полешуки-хлопцы. Они
весело перебрасываются шутками и крепко налегают на толстые палки-рычаги,
подгоняя дрезину. Где-то в стороне звонко и музыкально выводит трели
пастушья труба; болота подхватывают ее голос и несут его далеко-далеко вдоль
кромки леса. Золотой пожар солнца заливает верхушки деревьев.
Учитель подходит к переезду и сворачивает на знакомую лесную дорогу.
Некоторое время он идет среди молодого сосняка. Вот и круглая полянка, где
он когда-то встретил панну Людмилу. Отсюда уже близко деревня. Но утро такое
славное, в лесу так хорошо, что он садится на пенек и слушает, как поют
дрозды, как где-то на краю леса кукует кукушка. Он думает, чем займется
теперь, когда так много свободного времени, долго ли пробудет еще в школе.
Вероятно, долго и во всяком случае не будет спешить, пока здесь остается еще
и Ядвися. Чем ближе он к ней, тем ярче встает перед ним образ этой славной
девушки. С новой силой оживает в груди все, чем он жил последнее время.
Лобанович поднимается и идет дальше.
Дорога выходит из леса на гать. За гатью видны Сельцо, корчма старого
Абрама, часовенка, высокие дикие груши. За деревней, подняв неподвижные
крылья, все в той же позе неподдельного изумления стоят две ветряные
мельницы. Учитель проходит гать, минует корчму и через несколько минут
открывает дверь и входит в кухню.
Возле печи с ухватом в руках стоит сторожиха, переставляет горшочек.
- День добрый, бабка!
- День добрый, паничок! - приветливо отвечает бабка. - Разве же,
паничок, вы пешком пришли?
- Да, бабка, на паре своих приехал.
- Любите вы ходить, паничок. Лучше бы товарного дождались и до разъезда
доехали.
Лицо у бабки озабоченное и словно чем-то опечаленное.
- Как же вам там, паничок, бог помогал? - спрашивает она.
- Хорошо, бабка. Хлопцы отлично сдали экзамены. Можно сказать, лучше
всех других школ.
Бабка веселеет. Видно, и ей приятна эта новость, и она искренне рада
ей. Но вскоре снова ее лицо отчего-то становится грустным, и она тихо
вздыхает.
- Что ты, бабка, вроде как зажурилась чего-то?