"Евгений Коковин. Белое крыло" - читать интересную книгу автора

характер племянника ему был известен.
Зато бригадир Котлов некоторое время сокрушался. Ему, не отведавшему
теории, казалось, что такой башковитый и серьезный парень, как Вишняков,
непременно должен поехать в Ленинград, учиться "по-настоящему". В то же
время отпускать Вишнякова из бригады Котлову было жалко.
Если бы теперь Юрия спросили, как он проводит свободное время, он,
вероятно, ответил бы: "У меня нет свободного времени". И в самом деле. Без
четверти восемь он уже был в цехе. После работы будущий корабельный
инженер садился за книги, конспекты и чертежи. Потом шел в яхт-клуб и
гонял яхту или занимался ее "благоустройством" - так матрос Клавдий
Малыгин называл мелкий ремонт и всевозможные подгонки и переделки на яхте.
Еще в августе рулевой "Звезды" Коломейцев уехал в отпуск и оставил яхту на
Юрия. Когда он вернулся, то принял другую яхту, а Юрия Вишнякова назначили
рулевым "Звезды".
Вероятно, он родился кораблестроителем и капитаном. На судоверфи он
работал легко, все делал увлеченно и, казалось, никогда не уставал. И
парусный спорт не был для него только развлечением. На яхте, неслась ли
она по водной быстрине или стояла на стапелях, Юрий тоже работал. Работал
так же азартно и легко, как в цехах судоверфи. Может быть, в нем
беспокойно пульсировала кровь деда, горела потомственная одержимость и
неиссякаемой была энергия. Этой энергии и одержимости удивлялись даже
самые близкие Юрию люди, которые хорошо знали его. Но что бы люди ни
думали о нем, как бы ни удивлялись, в постоянном рабочем задоре Юрий
чувствовал себя всегда спокойно и счастливо.
От него рано ушли мальчишеские грезы, туманные мечтания о несбыточном, и,
хотя он по-прежнему с увлечением читал приключенческие и фантастические
романы, романтика теперь для него была в реальной цели: стать
инженером-кораблестроителем и мастером паруса высшего класса. И он знал,
что эта цель им будет наверняка достигнута.
В родном приморском городе у Юрия было много знакомых и друзей. Но за
последнее время он как-то особенно близко сошелся с веселым и работящим
Клавдием Малыгиным, матросом со "Звезды" и шлюпочником судоверфи.
Это были разные люди - Юрий и Клавдий - и внешне и по характеру, но их
сблизила и роднила крепкая и порывистая, как штормовой ветер, любовь к
парусу.
И очень близким человеком для Юрия стал его дядя - Илья Андреевич Рябов.
Юрий любил приходить в холостяцкую комнату Ильи Андреевича, всегда
заполненную цветами. У пожилого многоопытного корабельного инженера была
удивительная страсть: он нежно любил цветы. Он знал сотни видов их, сам
разводил, рассаживал в больших ящиках на подоконнике и на специальных
подставках. Летом комната словно горела разноцветьем - крупными махровыми
астрами и георгинами, гладиолусами, гвоздиками, ноготками, анютиными
глазками. Юрий не мог запомнить и малой доли названий цветов, какие были в
комнате у Ильи Андреевича. И ему всегда казалось странным, как у этого
человека с ироническим настроем характера сочетается непомерная любовь к
корабельной технике и к нежнейшим существам на земле - цветам.
В комнате Ильи Андреевича на письменном столе стояла в рамке фотография
женщины, худенькой и застенчивой. Это была жена инженера, тетя Вера, врач
по профессии. Она погибла на фронте при обстоятельствах неизвестных. В то
время Илья Андреевич был где-то далеко, на Колыме.