"Евгений Коковин. Полярная гвоздика (Повесть-путешествие)" - читать интересную книгу автора

которую по-ненецки звали Мэнева, он увидел в первый раз.
Ее историю Поморцев узнал позднее от Филиппа Ивановича, у которого жила
девочка.
Отец Любы-Мэневы погиб на глазах у товарищей вблизи от Медвежьей губы в
год рождения дочери. С двумя другими молодыми ненцами он выехал охотиться
на чистиков, а встретился с моржом. Оба ствола ружья у охотника были
заряжены дробью, бессильной перед огромным зверем. В скорости хода
крошечная стрельная лодка тоже уступала моржу. Страшный удар бивнем по
корме решил исход борьбы.
Русский поп крестил девочку в часовне и назвал Любовью, а бабка Тасей
противилась попу, ненавидела свою невестку Устинью, мать Любы, и звала
девочку Мэневой. Тасей, уже взрослой, сама была насильно окрещена, но
крест не носила.
Она была еще не старая, но злая и упрямая женщина. Через год после гибели
сына Тасей выгнала из чума невестку, и той пришлось с маленькой дочерью
пойти к старому отцу Хатанзею.
Свои три десятка оленей Любина бабка пасла в глубине острова, далеко в
тундре. Она зналась с шаманом и в своем чуме хранила деревянных божков.
Выезжая на охоту и на рыбалку, Тасей прятала древних дедовских божков под
малицей в надежде на их помощь.
Три года на острове об Октябрьской революции даже не слышали. Пароходы из
Архангельска не приходили. Не приезжали на своих карбасах с Большой земли
и русские промышленники и торговцы.
За это время вдовый ненец Филипп Ардеев посватался и женился на вдове
Устинье, матери Любы. Весть о новом замужестве невестки быстро долетела до
чума Тасей. Взбешенная бабка запрягла оленей и понеслась в Медвежье. Она
надумала отобрать внучку, но в пути сообразила, что девчонку ей легко не
отдадут.
Надоумил шаман, к которому Тасей заехала посоветоваться.
Она выкрала девочку, когда Филиппа и Устиньи не было в чуме. Когда же
Устинья, догадываясь, куда пропала Любаша, вместе с мужем подъехала к чуму
Тасей, бабка встретила гостей с ружьем наготове. Так и осталась пятилетняя
Люба-Мэнева жить у злой, нелюбимой, почти чужой бабки.
- Нету у Тасей сына, - говорила бабка Любаше. - Нету у Тасей внука. Тасей
будет старая. Мэнева будет оленей пасти, на охоту ходить, старою бабушку
кормить.
Так говорила Тасей, но сама она не очень заботилась о внучке и кормила ее
дурно. Так говорила Тасей, но большая-большая старость была от нее еще
далеко. А вообще Тасей говорила мало. И еще меньше говорила маленькая
Люба. Подолгу оставаясь в чуме одна, она росла молчаливой и запуганной.
Бабка выменивала у русских на песцовые шкурки водку и табак, и тогда
девочка особенно боялась ее. Пьяная бабка плясала и пела и заставляла
Мэневу курить трубку. Любаша кашляла, плакала и пыталась убежать. Но Тасей
хватала ее, больно трясла за плечи и потом бросала на шкуры, а сама во
весь голос пела, дико завывая, и плясала.
Но вот в прошлом году Филиппа Ардеева избрали председателем островного
Совета. Он переехал из чума в дом, а Устинья стала просить его вернуть в
семью дочь.
Дважды выезжал Филипп в тундру и упрашивал Тасей отдать девочку. Но бабка
и слышать ничего не хотела и гнала председателя. И только перед майскими