"Евгений Коковин. Детство в Соломбале (Повесть)" - читать интересную книгу автораяхту или кусок белого хлеба с маслом - в те минуты я все равно не открыл
бы глаза. Но это пришел Костя Чижов звать меня на работу - чистить котлы. Я надел парусиновую рубаху. Мать завернула в бумагу завтрак - кусок хлеба. "Ну, я пошел", - сказал я. Так всегда раньше говорил отец, отправляясь на судно. Страшный сон забылся. Появилось любопытство, смешанное с непонятным чувством волнения. У Кости была бумажка, по которой нас пропустили через ворота судоремонтных мастерских. Я знал всю Соломбалу вдоль и поперек. Купался в запретных местах на Северной Двине - против дома с деревянными львами на воротах. Забирался на колокольню соломбальского старинного собора, откуда было видно не только всю Соломбалу и весь Архангельск, но и Маймаксу. Я ходил в кинематограф "Марс" и в цирк, ловил на кладбище птичек и катался на вагонетках за городом по заброшенной железной дороге. И только в судоремонтных мастерских я никогда не бывал. Мы шли по дороге, усыпанной дробленым шлаком. Всюду чернели пирамидки блестящего каменного угля. Вдали виднелись мачты и корпуса стоявших на ремонте пароходов. Конечно, мы зашли в кузнечный цех. Не поддаться такому искушению было невозможно. Там творился ад кромешный. Вентиляторы гудели, как аэропланы. Под колпаками в горнах пламя рвалось вверх, словно из брандспойта. Захватывающее зрелище надолго остановило нас у парового молота. На наковальне лежала круглая раскаленная болванка. Мелкие редкие искорки огромными клещами. Вдруг сверху сорвалось что-то тяжелое. Под ударом с болванки брызнули тысячи искр. Рабочий ловко повернул болванку, и молот снова грохнул с высоты. Потом мы зашли в механическую мастерскую. Длинный ряд токарных станков шумел шкивами и ремнями. Как будто станки куда-то мчались, и в то же время они оставались на месте. Узловатые сшивки ремней казались мышатами, они бегали вверх и вниз, вверх и вниз. Отполированные, блещущие шкивы сбегали ступеньками. Они кружились с бешеной скоростью. У двери стояла корзина, наполненная железными стружками. Длинные шероховатые спиральки были еще теплые: их только что принесли от станков. Изготовлять такие спиральки мне казалось недосягаемым мастерством. А на самом деле, как я потом узнал, удивительные пружинки были всего лишь отбросами токарной работы. В котельном цехе лежали широкие плиты. Рельс точно такой же, как на трамвайном пути, проходил от стены к стене. Но он был не на земле, а на балках вверху. По рельсу катался ролик с двумя блоками и цепями. Вначале ролик показался мне бесполезным, игрушечным. Но вот один из котельщиков опустил цепи, и крюки обхватили лист железа. Медленно лист приподнялся и качнулся в сторону. На ролике лист подкатился к прессу. Железо было по крайней мере толщиной с палец. А под прессом оно резалось, как бумага. Отрезаемые кромки извивались и коробились, словно живые. За час мы насмотрелись таких чудес, каких не видали, пожалуй, за всю жизнь. - Как хорошо тут, Костя! - сказал я, когда мы выходили из цеха. - Я |
|
|