"Евгений Коковин. Детство в Соломбале (Повесть)" - читать интересную книгу автора

яхту или кусок белого хлеба с маслом - в те минуты я все равно не открыл
бы глаза.
Но это пришел Костя Чижов звать меня на работу - чистить котлы.
Я надел парусиновую рубаху. Мать завернула в бумагу завтрак - кусок хлеба.
"Ну, я пошел", - сказал я. Так всегда раньше говорил отец, отправляясь на
судно.
Страшный сон забылся. Появилось любопытство, смешанное с непонятным
чувством волнения.
У Кости была бумажка, по которой нас пропустили через ворота судоремонтных
мастерских.
Я знал всю Соломбалу вдоль и поперек. Купался в запретных местах на
Северной Двине - против дома с деревянными львами на воротах. Забирался на
колокольню соломбальского старинного собора, откуда было видно не только
всю Соломбалу и весь Архангельск, но и Маймаксу. Я ходил в кинематограф
"Марс" и в цирк, ловил на кладбище птичек и катался на вагонетках за
городом по заброшенной железной дороге. И только в судоремонтных
мастерских я никогда не бывал.
Мы шли по дороге, усыпанной дробленым шлаком. Всюду чернели пирамидки
блестящего каменного угля. Вдали виднелись мачты и корпуса стоявших на
ремонте пароходов.
Конечно, мы зашли в кузнечный цех. Не поддаться такому искушению было
невозможно. Там творился ад кромешный. Вентиляторы гудели, как аэропланы.
Под колпаками в горнах пламя рвалось вверх, словно из брандспойта.
Захватывающее зрелище надолго остановило нас у парового молота. На
наковальне лежала круглая раскаленная болванка. Мелкие редкие искорки
отскакивали от нее. Рабочий, отстраняя лицо от жара, придерживал болванку
огромными клещами.
Вдруг сверху сорвалось что-то тяжелое. Под ударом с болванки брызнули
тысячи искр. Рабочий ловко повернул болванку, и молот снова грохнул с
высоты.
Потом мы зашли в механическую мастерскую.
Длинный ряд токарных станков шумел шкивами и ремнями. Как будто станки
куда-то мчались, и в то же время они оставались на месте. Узловатые сшивки
ремней казались мышатами, они бегали вверх и вниз, вверх и вниз.
Отполированные, блещущие шкивы сбегали ступеньками. Они кружились с
бешеной скоростью. У двери стояла корзина, наполненная железными
стружками. Длинные шероховатые спиральки были еще теплые: их только что
принесли от станков. Изготовлять такие спиральки мне казалось недосягаемым
мастерством. А на самом деле, как я потом узнал, удивительные пружинки
были всего лишь отбросами токарной работы.
В котельном цехе лежали широкие плиты. Рельс точно такой же, как на
трамвайном пути, проходил от стены к стене. Но он был не на земле, а на
балках вверху. По рельсу катался ролик с двумя блоками и цепями.
Вначале ролик показался мне бесполезным, игрушечным. Но вот один из
котельщиков опустил цепи, и крюки обхватили лист железа. Медленно лист
приподнялся и качнулся в сторону. На ролике лист подкатился к прессу.
Железо было по крайней мере толщиной с палец. А под прессом оно резалось,
как бумага. Отрезаемые кромки извивались и коробились, словно живые. За
час мы насмотрелись таких чудес, каких не видали, пожалуй, за всю жизнь.
- Как хорошо тут, Костя! - сказал я, когда мы выходили из цеха. - Я