"Леонид Леонтьевич Кокоулин "Андрейка" (повесть) " - читать интересную книгу автора

суставах. И тогда, затаив дыхание, ждали: стоило сорваться самому
маленькому камешку, как он по пути сшибал за собой другие и вместе они
срывались, стремительно увлекая булыгу за булыгой. Каменный вал нарастал,
грохотал, поднимался бурый столб пыли с огнем внутри - словно взрыв! Этот
вал проваливался в ущелье, отзываясь оттуда тяжким вздохом. И тут же за
ним другой вал, еще более мощный. Такое зрелище!
Бывало, сидим до самой ночи в ожидании, когда заворочаются и
заговорят камни. Но они подолгу молчали. Иногда кто-нибудь из нас будил
их: лез на голец и сталкивал камень. Но это было очень опасно. Можно не
успеть, и тогда лавина увлечет самого. Порой мы пытались разбудить камни
криком или выстрелом из ружья. И изредка это удавалось.
Славка выбрал из пачки папиросу.
- Сходи один, Славка, что-то нет настроения.
Славка не уходит, он смотрит куда-то вдаль, поверх моей головы.
- Ты почему очки не носишь? Смотри, глаза совсем покраснели.
- Никак не подберу, дед, то слишком розовые, то чересчур зеленые, -
отвечает Славка и щелчком выстреливает окурок. - Ладно, - он рубит воздух
рукой, - пошел я, дед, в горы.
Смотрю парню вслед - сильная у Славки спина. И дух тоже. Воздух в
горах на закате солнца звенит по-особому - туго, натянуто. Вслушиваюсь.
Действительно, как паутина.
А по косогору куропатки шастают. Прицеливаюсь пальцем в самца. Его
нетрудно отличить: на хвосте, на кончиках крылышек и головке черные точки.
Стоит он, замерев крестиком. Самец - голова всей стаи - в ответе за всех и
зрит бдительно. Ребята этих куропаток не трогают - считают своими. Андрей
заранее раскидывает корм и часами ждет их. Талип ругается: всю крупу
перетаскал. Я всматриваюсь в темнеющее небо и думаю - вызвездит и к утру
потянутся гуси.
Холодает. Пора. В палатке тепло, ребята укладываются спать, в углу
храпят рубщики, - намотались по снегу.
Весна распускает дороги. Выбитая колея полнится водой, и вся проезжая
часть становится хлябкой, а дальше нетронутый, посиневший, набухший,
словно больной, снег.
Обычно в это время на ЛЭП с трудом пробиваются последние лесовозы. На
горбу леса пристраивают бочки с горючим, ящики с макаронами, тушенкой,
мешки с мукой и хлебом. Из-под колес брызжет на ящики грязь и стекает с
них, застывая к вечеру коричневыми сосульками.
В это время и наступает охотничья пора. Неудержимо тянет в лес, на
озера. Не теряя надежды на отпуск, мы исподволь готовились.
Андрей тоже собирался. От него буквально ничего не удается скрыть. Он
просит Талипа сделать ему ружье или на худой конец лук и стрелы. За мной
ходит по пятам.
- Дед, а складной нож возьмем, смотри, куда я его запрятал, -
заговорщицки сообщает он и поднимает рубашку. На голом пузе болтается на
веревке складник. - Никому, понял! - шепчет он. - А собак всех возьмем? А
незаметно будет? - ластится он, заходя с другого боку.
- Да ты что, Андрей, мы же ни от кого ничего не скрываем. У нас нет
от бригады секретов.
- А зачем тогда с дядей Славой шептался? И Талип говорил: "Поменьше
языком мели".