"Ирмгард Койн. Девочка, с которой детям не разрешали водиться " - читать интересную книгу автора

в больницу к маме-ведь господин Клейнерц говорил моему папе, что он хочет
навестить маму, а для этого ему обязательно нужно достать самых красивых
цветов. А папа ответил: "Право же, в этом нет никакой необходимости". Тогда
господин Клейнерц решительно заявил: "Нет, это совершенно необходимо". Я
хочу к маме.
Я очень устала, а до больницы было далеко. У какого-то мужчины я
спросила, куда мне повернуть, он ответил "налево". Я подумала: "Такой
взрослый мужчина никогда не скажет ребенку правду" -и пошла направо. Все
люди врут и ничего толком не знают.
Я долго шла не той дорогой, по незнакомым улицам, но потом все же
пришла к маме. Меня пустили в больницу, потому что у меня в руках было много
цветов. "Иди сюда, дочурка", - сказала мама голосом, похожим на мягкую
подушку. Она лежала на чужой кровати, и у нее было белое как снег, но
веселое лицо. В ногах у нее сидел мой папа. "Ты ужасный ребенок, - сказал
он, - что ты опять натворила, откуда у тебя эти цветы?" Тут мне захотелось
плакать, швырнуть все цветы на пол и растоптать их. Когда на меня такое
находит, я всегда чувствую, что не смогу сдержать себя. Изнутри у меня тогда
поднимается какой-то туман и постепенно так окутывает меня, что я ничего
больше не вижу и могу только беситься. Я уже не могла ничего ответить папе.
В комнате пахло чем-то незнакомым, пол был покрыт холодным линолеумом, но
мама вовремя сказала: "Оставь нас с дочкой- мы, женщины, хотим побыть
наедине". И она так посмотрела на папу, что его как ветром сдуло.
Я маме все рассказала. Позвали сестру, и она поставила бабушкины цветы
в три вазы. Вечером их унесут за дверь, иначе они всю ночь напролет будут
рассказывать маме о мертвецах и тогда она не сможет заснуть. А ей нужен сон.
Рано утром цветы снова внесут к ней. Мама сказала, что всегда будет любить
меня. Она вовсе не хотела иметь лучшего ребенка, чем я, но теперь у меня
есть братик, и я тоже должна любить его. Что касается меня, то я вполне
могла бы обойтись без брата.
Колокола церкви святой Марии пробили восемь. Вошла тетя Милли и
принесла нового ребенка. Они пообещали мне, что он скоро подрастет и станет
красивее. Они уверяют, что я тоже когда-то была такая, но я этого совсем не
помню. Когда он научится говорить, я ему покажу, как надо ловить
головастиков.
"Здесь тебе ночевать нельзя", - сказала мама, и тетя Милли отвела меня
домой, хотя теперь, когда дома нет мамы, квартира стала совсем чужой. Мне бы
больше хотелось остаться в больнице.
Дома меня вдруг разбудил папа и спросил: "Ты рада, что у тебя есть
братик? Скажи, чего тебе сейчас больше всего хочется? Хочешь, я почитаю тебе
рассказы из "Календаря Общества охраны животных" или давай рассматривать
вместе глобус?" Я тут же ответила: "Больше всего мне хочется делать водяные
бомбы и бросать их". Хенсхен Лаке научился этому в школе у одного большого,
умного мальчика, и, лежа в кровати, я решила, что завтра, когда никого не
будет дома, я этим займусь. Отец тяжело вздохнул, ему почему-то хотелось
читать мне "Календарь Общества охраны животных". Но я знаю почти все эти
рассказы. Сначала в них люди всегда плохие и злые, а потом их исправляет и
делает хорошими какой-нибудь добрый зверь. По-моему, было бы интереснее,
если бы такой человек остался ужасно злым, а добрый зверь откусил бы ему
голову. И я сказала, что больше всего мне все-таки хочется делать водяные
бомбы. Я очень разволновалась и стала объяснять, как они делаются. Для того