"Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки (том 2) " - читать интересную книгу автора

были. "А теперь почему же?" - спрашиваю. Мне отвечали: "Проклятый вещизм во
всем виноват, девок губит". В общем, за эту заметку и сегодня не стыдно - я
как бы описывал ростки рынка. И даже намекал на коррупцию - так, мягко. Я
там написал, что все менты, с которыми я разговаривал, курили "Мальборо",
которое в Баку стоило раза в два дороже, чем в Москве, то есть рублей пять.
Никак не по милицейской зарплате. И я всех спрашивал, откуда курево. А они,
конечно: брат подарил, товарищ угостил...
Еще, помню, ездил в Ростов. Писал про драматический поворот в судьбе
одного комсомольского функционера: он из секретарей райкома ушел в
официанты. Я пошел к нему обедать, он мне подносил пиво, и я его
расспрашивал, ловко ли у него тут идет строительство коммунизма. Он в целом
резонно мне отвечал, что любой труд почетен. А еще я его доставал таким
вопросом: "Как же так, ты вон сколько народу загнал служить в армию, а
теперь от нее косишь?" Но голос совести мне в нем пробудить не удалось: чего
с комсомольского работника взять?
А вот в пару командировок, куда я стремился, съездить не удалось. По
причине моих невысоких морально-политических качеств. Я собрался в
Афганистан и про все договорился с Минобороны, с какими-то полковниками там,
мы с ними дружили и выпивали - но вдруг они стали со мной очень холодно
разговаривать и даже бросали трубки. Все сорвалось. Отгадка простая: никак
не могло обойтись без запроса в КГБ, а там, видно, вспомнили про мой
скромный вклад в самиздат.
И с "узбекским делом" я пролетел, которое тогда гремело. На этот раз
все испортила Генпрокуратура СССР. Я туда пришел на очередную беседу по
поездке - с опозданием и в состоянии тяжелейшего похмелья. И им в таком виде
не понравился. Не взяли меня в Ташкент. А напился я накануне со знакомым
немцем, который впервые приехал в Союз и остановился у меня на правах мужа
моей бывшей немецкой подруги, молочный типа брат. Я к встрече припас пару
бутылок водки, мы ее всю выпили, и я из вежливости спросил: "Еще хочешь?" Он
отвечает: "Natiirlich, Игорь Николаич!" Я достал портвейн. Опять мало!
Сходил к соседу за самогонкой, взял взаймы. После одеколон пили. Я думал: ну
до чего крепкий попался немец, даром что такой щуплый, мне уж тяжело, а ему
все давай и давай. Положил я его на раскладушке, спим... Ночью просыпаюсь от
страшных звуков, думал, начинается извержение вулкана: все выпитое и
съеденное полезло у человека из всех дыр. И он бормотал, буквально как Чехов
перед смертью, который почему-то на иностранном сказал нам прощальные слова,
дословно: "Ich sterbe" ("Я умираю".) Но он не умер, удалось человека
откачать и выходить, хотя шансы у него были небольшие. Ну вот. Умирающего я
спас ценой командировки в Узбекистан. Потом, кстати, я немца спросил: "А ты
что, серьезно бухаешь вообще?" "Не, - говорит, - два пива плюс сто водки - и
я готов". - "А на хера ж ты требовал добавить?" - "А я не требовал, я просто
из вежливости тебе врал, что еще хочу. Я думал, что в России такой обычай:
нельзя отказываться, если наливают... Sancta simplicitas!"
Я и сам тогда чуть не помер.

Комментарий
Дефицит

В 88-м начался дефицит вообще на все. Мы, журналисты, переживали его
вместе с народом, но все же несколько иначе. В редакционных отделах иногда