"Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки (том 1) " - читать интересную книгу автора

По Питеру. Тот же самый Володя Путин. Только, может, более сдержанный,
немножко больше дистанция... Но в 99-м с вероятностью 90 процентов
президентом становился Примус. На этом Гусинский, кстати, обжегся, он
поддержал Примакова и... сам понимаешь. Я тогда в печати выступал с текстами
типа "настала пора объясниться". Я не оправдывался, я просто писал: "Ребята,
а давайте отставим в сторону неприятность того, что я сказал, давайте
проанализируем элемент неожиданности". И дальше начинаю говорить: "А что
такого неожиданного я сказал, чего вы все не знали? Что Россия сырьевой
придаток - это, извиняюсь, для вас не новость. И она не в последнее время им
стала, а всегда им была. Дальше... Русские сами себя сажали". А они что
думали, что марсиане их сажали, что ли?
- Ну, видимо, это такая психологическая защита. Из психиатрии известно,
что человек должен иметь оправдание всем своим поступкам. Когда оправдания
нет, человек просто вешается. Врачи даже советуют психбольным все на кого-то
свалить. Пусть лучше латыши, китайцы, белочехи будут виноваты...
- А, понятно. И еще грузины, да?
- Ну и грузины. Пусть будет хоть такая защита. Надо человека утешить,
похвалить...
- Извини, не согласен... Есть замечательное слово - покаяние. Без
покаяния не бывает прощения. А без прощения не бывает очищения. Пока не
покаялись...

Репутация

- Алик! Я даже не знаю, кого народ больше не любит - тебя или твоего
друга Чубайса.
- Кто не любит?
- Здрасьте! Как - кто? Ты про себя читал хоть одно доброе слово в
прессе?
- Понимаешь, какое дело... Я не знаю, что там переживает Чубайс - он
человек закрытый, мне трудно об этом судить, но я неоднократно говорил - и
это не рисовка, не поза, - мне плевать, что про меня пишут. Мать звонит -
ой, что написали! Я ее успокаиваю, а сам к себе прислушиваюсь: ничего не
чувствую. Ты знаешь, я тебе искренне скажу: мне интересно мнение обо мне
очень ограниченного числа близких людей. Для того чтобы в их глазах не
упасть, я готов очень много сделать. Я готов убеждать, доказывать,
оправдываться... перед людьми, которые для меня много значат. А что про меня
думает абстрактная публика с еще более абстрактным журналистским
сообществом - мне все равно... Допустим, в газетах пишут, что у меня совести
нет. Может, репортеры так думают. Это их проблема. А среди моих деловых
партнеров у меня репутация хорошая. Я слово держу, обязательства выполняю:
взял в долг - так отдаю. После кризиса многие, которые считают себя
порядочными, не расплачивались по абсолютно юридически корректным долгам,
банкротились. А я по юридически корректным обязательствам все отдал.
Понимаешь?
- Красиво. Но с другой стороны, у тебя нет профессиональной
необходимости в любви публики. Ты же не рок-звезда.
- Да. И не народный избранник...
- И ты даже на бульдога не обижаешься? Когда про тебя пишут, что Кох -
это бульдог, который проводит в жизнь чужие решения, невзирая ни на что.