"Вольфганг Кеппен. Голуби в траве" - читать интересную книгу автора

ноги на стол, опустошают свои консервные банки, пищу, производимую
поточным методом, _в Чикаго за минуту разделывают тысячу туш_, ликует их
пресса. В саду играют чужие дети, ярко-синие, яично-желтые,
огненно-красные, разодетые, точно клоуны, семилетние девчонки с губами,
накрашенными, как у проституток, матери в спортивных брюках, закатанных
выше икр, бродячие комедианты, несерьезный народ. Обложенный непомерным
налогом и пошлиной, покрывается плесенью кофе, припасенный лавочницей.
Фрау Беренд закивала головой. Да, уважение, которое она питала к
лавочнице, никогда не покидало ее, она всегда помнила о страхе, привитом
ей в суровой школе рыночного времени. _Шестьдесят два с половиной грамма
плавленого сыра по карточкам_. Теперь все это повторяется. Во всяком
случае, у нас. Разве у кого-нибудь есть такие деньги? _Каждому - по сорок
марок_. Шесть процентов сбережений реализуется, девяносто четыре идет
прахом. Своя рубашка ближе к телу. Жестокий мир. Мир солдат. Солдаты -
народ решительный. Проверка. Вес снова сходится. Надолго ли? Сахар исчез
из продажи. В Англии не хватает мяса. Так где победитель, его наградить
прикажу я? Сало называется бекон. Хэм - то же, что ветчина. На витрине у
мясника Шлека лежат жирные куски копченой ветчины. "Без сала, пожалуйста".
Нож мясника отделяет бледно-желтое сало от красноватой волокнистой мякоти.
Так где победитель, его наградить прикажу я? Американцы богаты. Их
автомобили как корабли, как возвратившиеся на родину каравеллы Колумба. Мы
открыли их землю. Мы заселили эту часть света. Солидарность белой расы.
Хорошо тому, кто родился богатым. Родственники шлют посылки. Фрау Беренд
взяла номер журнала, который она вчера читала перед сном. "Судьба
настигает Ханнелоре", захватывающая история, правдивый роман. Фрау Беренд
интересно, что будет дальше. На трехцветной обложке изображена молодая
женщина, привлекательная, трогательная, невинная, а позади толпятся
мерзавцы, которые подкапываются под других, роют ямы, кроты судьбы. Жизнь
полна опасностей, западни всюду подстерегают пристойных людей. Не одну
Ханнелоре настигает судьба. Но в последней главе торжествует добро.


Филипп не справлялся со временем. Мгновение было как живая картина, как
неуклюже затвердевшая масса, отлитое в гипс бытие; дым, вызывая кашель,
обволакивал все карикатурно-смешным орнаментом, и Филипп снова был
мальчиком в матроске, на ленточке его бескозырки стояло: "Корабль
Сверчок", он сидел на стуле, в Немецком зале, в гимназии провинциального
городка, и дамы из местного союза демонстрировали на сцене перед
декорациями, изображавшими Тевтобургский лес, картины из отечественной
истории, Германия и ее дети, такие представления тогда любили, точнее,
любили говорить, что любили, в руках у дочки директора дымилась сковорода
с пылающей смолой, и это должно было придать спектаклю нечто
торжественное, запоминающееся, необыденное. Дочки директора давно уже нет
в живых. Ее звали Ева, он швырял ей в волосы репейник. Не осталось в живых
ни одного из тех мальчиков, которые сидели рядом с ним в Немецком зале.
Мертвым был и сам город, подобно многим немецким городам; он находился
где-то близ Мазурских озер, но больше нельзя было прийти на вокзал и взять
билет до этого места. Город был погружен в небытие. Странно, на улице ни
души. В классах гимназии безмолвно и пусто. В окнах свили гнезда вороны.
Об этом он мечтал, когда-то на уроках он мечтал об этом; жизнь в городе