"Павел Ефимович Кодочигов. На той войне " - читать интересную книгу автора

Через несколько дней пришло второе письмо, наспех написанное на клочке
бумаги: Алеша убит под Гатчиной, а в дом попала бомба. Все наши узлы
сгорели, а мы, слава богу, остались живы. И все. Отец писал как солдат
солдату, до предела скупо и четко, а что он чувствовал при этом, Катя поняла
по прыгающим буквам и строчкам. И подкосило, сломало Катю. Как тяжело
больная, опустилась на носилки, сжала обеими руками голову, застонала,
закачалась из стороны в сторону. В глазах темно, а слез нет, только резь
какая-то. Но привезли раненых, и надо было идти работать. Головчинера
хватило ненадолго:
- Вы что, не выспались или встали с левой ноги? Катя пыталась
сосредоточиться, однако унять дрожь в руках не смогла, и застилающая глаза
пелена не проходила. Головчинер воздел руки к небу:
- Вы отдаете себе отчет в том, где находитесь и что делаете? Вы хоть
думаете о чем-нибудь своим куриным умом? - Но и такого воздействия хирургу
показалось мало. Он затопал ногами и закричал визжащим голосом: - Вон! Вон!
Отстраняю! В прачечной вам работать, а не в операционной!
Готовые сорваться с языка такие же гневные слова Катя сдержала. Вместо
них полились слезы, едкие, горючие, но и спасительные.
- Что с ней? - недоуменно спросил хирург, заметив, как неуверенно,
будто слепая, Катя выходила из палатки.
- С этого и начинать надо было, а вы кричите, - уставилась на
Головчинера немигающими сердитыми глазами санитарка Таня Дроздова. - Брата у
нее убили - вот что с ней.
- Ну и что? Война идет, - начал было хирург и умолк. - Почему раньше не
сказали? Она почему молчала? - проворчал, но на худощавом лице уже
проступила досада на свою невоздержанность, и, чтобы скрыть ее, рявкнул: -
Кто-нибудь будет мне помогать, или я сам себе должен салфетки и инструменты
подавать?
Вечером он отыскал Катю в лесу и не сразу узнал ее.
- Эк как вас перевернуло, - смущенно покашлял, закурил, осторожно
прикоснулся к плечу. - Вы меня простите, Катя. Не знал я о вашем горе. -
Рассердился на себя: - Знал не знал, а вел себя отвратительно. - Еще
помолчал. - Утешать не буду - бесполезно. Мне сказали, что ваш брат убит под
Ленинградом. Выходит, он и мою семью защищал, если она не погибла раньше. Не
знаю. Ничего не знаю, и порой самому зареветь хочется, но не умею, и еще
надеюсь. Вернее, тешу себя надеждой, сочиняю сказки с хорошим концом, а на
душе одно: выстоит ли Ленинград?
- Не верила я, что Алешу могут убить... - пробормотала Катя. - Он такой
веселый всегда, добрый, такой... - И снова не совладала с собой, залилась
слезами.
Хирург крепко сжал кулаки.
По небу гуляли багровые отсветы - немцы стреляли по правобережным
деревням и поджигали их.
- Знаете, о чем я подумал? - продолжал хирург. - Нас здесь маленькая
кучка, у них - силища, но не мы их, а они нас боятся, вот и устраивают
"освещение"... - Головчинер забылся и высказался чисто по-мужски. - Извините
за непотребное выражение, но иначе этих мерзавцев и не назовешь. И еще, -
заговорил он после непродолжительного молчания. - Я внимательно слежу за
сводками. Начали мы уже останавливаться. Одессу и Ленинград окружили, а
взять не могут. На Севере фронт стоит на государственной границе. И мы ведь