"П.В.Кочеткова, Т.И.Ревяко. Палачи и киллеры ("Энциклопедия преступлений и катастроф") " - читать интересную книгу автора

пулеметные очереди, артиллерийские разрывы в небе в перекрестье прожекторов.
В тот день я сидел в кабинете в здании бывшего Наркомата заготовок в
Уланском переулке, где размещался штаб Московского корпуса ПВО. Я работал
старшим оперуполномоченным особого отдела корпуса. Зашел секретарь отдела и
сказал, чтобы я срочно явился к Масленникову. Без всяких предисловий тот
приказал мне вызвать оперуполномоченного Долбилина с материалами на рядового
Н-ского стрелкового полка Дмитриева. Потом, помедлив, добавил: - На Красной
площади страшная неприятность...
Долбилин явился минут через тридцать и наскоро рассказал мне о
происшедшем. Из засады у памятника Минину и Пожарскому боец Дмитриев
несколько раз выстрелил по машинам, выезжавшим из Спасских ворот. Одна пуля
разбила фару в машине Микояна. Люди, к счастью, не пострадали. Дмитриева тут
же схватили дежурившие на Красной площади работники НКВД.
Незадолго до этих событий Дмитриев был переведен из зоны охраны
Рублевского водохранилища в свой полк в Москву. В день покушения дежурил в
гараже полка, расположенном недалеко от Красной площади.
Дмитриев родился В Москве в 1910 году в рабочей семье, родители его
проживали в Москве, до этих пор никакими компрометировавшими его материалами
органы не располагали.
Случившееся потрясло меня. Стрелять по правительству, когда враг на
подступах к городу! Все руководство страны для нас умещалось тогда в родном
слове - Сталин. Первый вывод напрашивался сам собой: значит, есть
организация, которая сумела это совершить.
Вскоре вместе с Масленниковым мы были в здании НКВД. Привели Дмитриева.
Среднего роста, среднего телосложения, круглолицый и темноволосый. Передо
мной стоял мой ровесник. Растерянности или страха на его лице на было.
Первый вопрос задал начальник Управления НКВД Евсеичев:
- Что вас заставило совершить это преступление?
Дмитриев отвечал твердым голосом, полный уверенности в правоте своих
действий. Я хорошо запомнил его слова.
- До войны, в газетах, по радио, в выступлениях руководителей всегда
говорилось, что если начнется война, мы будем воевать на территории
противника. Немец все дальше лезет, смотрите, уже до Москвы дошел. Поэтому я
решил совершить свой суд за обман народа.
- Вы руководствовались своим мнением или выполняли чье-то задание? -
спросил Евсеичев.
- Это было мое собственное решение.
Никто из нас не верил, что человек может решиться на такой отчаянный
поступок в одиночку, но Дмитриев категорически отрицал свою принадлежнрость
к какой-либо организации.
В тот же день я отправился к месту прежней службы Дмитриева в Рублево.
Командир и сослуживцы Дмитриева отзывались о нем только положительно. В
допросах прошла вся ночь. Вернувшись в Москву утром 7 ноября, я пошел к
Масленникову, но тот был в отъезде, и заместитель начальника отдела Фетисов
разрешил мне отдохнуть до его возвращения, никуда не отлучаясь.
Но день все же, несмотря на войну, был праздничный, и я решил ненадолго
отлучиться и навестить своего сослуживца. Вместе пообедали и выпили по
случаю праздника немного спиртного.
Бессонная ночь дала о себе знать, я прилег на диван, попросив товарища
разбудить меня через пару часов, и крепко заснул.