"П.В.Кочеткова, Т.И.Ревяко. Палачи и киллеры ("Энциклопедия преступлений и катастроф") " - читать интересную книгу автора

упорно сверлила одна неотступная мысль: как-то сейчас он, Ильич?
Ночь прошла без сна, да и думал ли кто-нибудь в Кремле в эту ночь о
сне? Несколько раз за ночь я отправлялся к квартире Ильича. Все так же
неподвижно стоял перед дверью часовой. Царила глубокая, гнетущая тишина.
Там, в глубине квартиры, в комнате Ильича, шла упорная борьба со смертью,
борьба за его жизнь. Там были Надежда Константиновна и Марья Ильинична,
профессора и сестры.
Как хотелось в эти минуты быть рядом с ними, хоть чем-нибудь помочь,
хоть как-то облегчить тяжкие страдания Ильича!
Казалось, будь от этого хоть какая-нибудь, самая малая польза, самое
ничтожное облегчение, всю свою кровь до последней капли, всю жизнь до
последнего дыхания я отдал бы тут же, с радостью, с восторгом. Да разве один
я?
Но сделать я ничего не мог, даже в мыслях не решался переступить
заветный порог и уныло бродил из конца в конец пустынного коридора мимо
обезлюдевшей в ночные часы приемной Совнаркома, мимо дверей в кабинет
Ильича.
Из-под этой двери, за которой еще сегодня днем звучал такой знакомый,
такой бодрый голос, в полутемный коридор пробивался слабый свет. Там, за
столом Ленина, склонившись над бумагами, бодрствовал Яков Михайлович
Свердлов.
Жизнь продолжалась. Пульс революции дал глубочайший перебой, но ничто
не могло остановить его мощного биения.
Уже в день покушения на Владимира Ильича, 30 августа 1918 года, было
опубликовано знаменитое воззвание Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета "Всем, всем, всем", подписанное Я.М.Свердловым, в
котором объявлялся беспощадный массовый террор всем врагам революции.
Через день или два меня вызвал Варлам Александрович Ава-несов.
- Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь ее здесь, в
Кремле, под надежной охраной.
Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль
и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной большого дворца.
Команата была просторная, высокая. Забранное решеткой окно находилось
метрах в трех-четырех от пола. Возле дверей и против окна я установил посты,
строго наказав часовым не спускать глаз с заключенной. Часовых я отобрал
лично, только коммунистов, и каждого сам лично проинструктировал. Мне и в
голову не приходило, что латышские стрелки могут не усмотреть за Каплан,
надо было опасаться другого: как бы кто из часовых не всадил в нее пулю из
своего карабина.
Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов, предъявил
постановление ВЧК: Каплан - расстрелять, приговор привести в исполнение
коменданту Кремля Малькову.
- Когда? - коротко спросил я Аванесова.
У Варлама Александровича, всегда такого доброго, отзывчивого, не
дрогнул на лице.ни один мускул.
- Сегодня. Немедленно.
- Есть!
Да, подумалось в тот момент, красный террор - непустые слова, не только
угроза. Врагам революции пощады не будет!
Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в